1. 1
А.Г. Деменев
ПРИНЦИП ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЯ В ЭТИКЕ ДРЕВНЕГО МИРА
В научной литературе, посвящённой истории гуманистических идей,
за отправную точку берётся эпоха Возрождения. Но эта эпоха получила
своё название потому, что возрождала интерес к античному наследию и, в
том числе, к гуманистическим идеям античных философов. А
интерпретация понятия «человеколюбие» в древних философских учениях
не становилась предметом специального научного анализа, отсутствуют
отдельные работы, посвящённые этой проблеме.
Термины «человеколюбие» и «гуманизм» часто воспринимаются как
синонимы. В словарях по этике гуманизм определяется как
мировоззренческий и моральный принцип, который предполагает
отношение к человеку как к высшей ценности, уважение достоинства
каждой личности, её права на жизнь, свободное развитие, реализацию
своих способностей и стремления к счастью. Гуманизм предполагает
признание всех основополагающих прав человека, утверждает благо
личности как высший критерий оценки любой общественной
деятельности.
И всё же представляется неоправданным отождествление
человеколюбия и гуманизма. Уважение и сострадание к людям не то же
самое, что любовь к людям. Понятие «гуманизм» представляется более
широким, а человеколюбие – наиболее ярким, предельным проявлением
гуманизма. Любое человеколюбие гуманистично, но не любой гуманизм
способен подняться до всепрощающей любви к человеку.
В содержании понятия «человеколюбие» отражается реально
сложившаяся система общественных отношений и, прежде всего,
моральные отношения. Этим объясняются различия, которые возникают в
трактовке данного понятия в разных культурах, цивилизациях. Этим же
объясняется и развитие содержания данного понятия во времени, с
изменением общественной жизни.
В чём могут проявиться различия, если содержание категории кажется
вполне определённым? Человеколюбие всегда и везде должно означать
любовь к человеку. Но, в действительности, «человеколюбие» относится к
категориям высшей степени общности, абстрактности и в каждой
культуре, в каждую эпоху может наполняться своим конкретным
содержанием. По-разному можно трактовать понятие «любовь», разные
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

2. 2
отношения называть этим чувством. То же и в отношении понятия
«человек»: любовь к человеку может означать как любовь ко всем людям,
так и к какой-то определённой, весьма ограниченной категории людей.
Сопоставляя культуры разных народов, можно выделить как общее,
так и единичное. Уникальные черты каждой цивилизации, каждой системы
социальных связей отражались и в понятии человеколюбия, накладывали
отпечаток своеобразия на содержание этой категории. Своеобразие
древнеиндийской этики, например, проявлялось в том, что человеколюбие
выступало частным случаем более широкого принципа сострадания всему
живому и оказывалось связанным с понятием «ахимса», т.е. требованием
непричинения вреда любым живым существам. В древнеиндийской
философии больше внимания уделялось не взаимоотношениям между
людьми, а взаимодействию человека со всем окружающим миром, с
богами. В буддийском учении существует понятие, переводимое на
русский язык как «дружелюбие», «сострадание». Но данным понятием
характеризуют качество, которое проявляется в одинаково благосклонном
отношении ко всем живым существам.
Своеобразие китайской традиции проявилось в том, что
человеколюбие (жэнь) стало центральным принципом этики, хотя и
содержательно неопределённым, расплывчатым. Любовь к человеку
понималась, скорее, как потребность в человеке, подчёркивалась
включённость человека в систему социальных связей. Конфуций
стремился укрепить эту систему и использовал понятие «человеколюбие»
для создания образа идеальной личности – благородного мужа.
Греко-римская цивилизация дала образец соединения принципа
человеколюбия с рабовладельческой моралью. Этика Демокрита, Сократа,
Платона, Аристотеля проникнута пафосом возвеличения человека,
преклонения перед красотой его души и могуществом разума.
Древнегреческие философы освободили человека от власти богов, или, по
крайней мере, максимально ослабили эту зависимость. Это способствовало
развитию подлинного гуманизма, когда уважение человеком человека
диктуется не богами, а внутренним чувством долга, совестью. В то же
время, в Греции достигла своих вершин мораль рабовладельческого
общества – мораль, которая делила людей на высших и низших и в
которой принцип человеколюбия не распространялся на рабов, варваров-
иноземцев и т.п. Особенно глубоким стало противоречие между
этическими теориями и социальной практикой в Древнем Риме, где
рабовладение обрело свои наиболее жестокие, циничные формы.
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

3. 3
В древнеиудейской традиции человеколюбие являлось одной из
важнейших заповедей, среди более чем полутысячи моральных, правовых,
хозяйственных норм. В то же время, обнаруживалась ограниченность этой
заповеди, уживавшейся с принципом талиона, с жестокой социальной
практикой, с жестокостью ветхозаветного Бога.
Наивысшее выражение принцип человеколюбия получил в
христианской этике, оказавшей решающее влияние на современное
представление о стандартах гуманизма.
С развитием общества менялось понимание принципа
человеколюбия, что можно наиболее ярко проследить на примере
античной и иудейско-христианской культуры. Мораль родового общества
делила людей на «своих» и «чужих». Нравственный кругозор
ограничивался родом, кланом, а представители других родов едва ли
вообще признавались за людей. Нормы, регулировавшие отношения
внутри рода, не применялись по отношению к чужакам. Даже и по
отношению к соплеменникам нормы этого периода обнаруживали
узаконенную жестокость. Предельно жёсткие наказания за нарушение
норм имели целью обуздать произвол в человеческих отношениях.
Обычай талиона сыграл положительную роль на раннем этапе
развития человечества, умерив жестокость, обуздав насилие. Но он
воспитывал жажду мести, которая становилась всепоглощающей страстью
для древнего человека. Кроме того, талион как бы снимал с человека
личную ответственность за принятие решения. Человек не сам решал, как
поступить с обидчиком, за него решал обычай. И, самое главное, талион
задавал пределы человеколюбия: любить можно только тех, кто любит
тебя. На ненависть же надо отвечать только ненавистью.
Например, в ветхозаветной этике милосердие не приобрело
самоценного значения. Центральный принцип учения Моисея –
справедливость, которая может быть карающей, беспощадной.
Милосердие же играет подчинённую роль, выступает как одна из форм
справедливости. Бог Ветхого Завета неоднократно истреблял людей,
каждый раз всё более изощрённым способом – потопом, огненной серой.
Бог учил забивать камнями тех, кто злословит своих родителей, убивать за
прелюбодеяние, за инцест, за служение другим богам, за магию, за
непослушание священнику, за гомосексуализм, за потерю девственности
до свадьбы. Бог убил пятьдесят тысяч человек за то, что жители одного
города разглядывали из любопытства главную святыню евреев – ковчег
Завета (1-я книга Царств, 6: 19). Бог убил семьдесят тысяч человек за то,
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

4. 4
что царь Давид нарушил божественный запрет и провёл перепись
населения (2-я книга Царств, 24: 1-15). Когда ведёшь войну в чужой земле,
призывает Бог, убивай всех до одного мужчин, а женщин, детей и
имущество забирай себе, «а в городах сих народов, которых Господь, Бог
твой, даёт тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души»
(Второзаконие, 20: 13-16). Существовавшая на этом фоне заповедь «не
убей» вызывает недоумение. В Декалоге, по-видимому, содержится запрет
убийства соплеменника, т.е. «ближнего», или союзника, не совершившего
никаких проступков. Но данный запрет не распространялся, например, на
врагов. Подразумевается, что жизнь абстрактно взятого человека не
является непреложной ценностью, её можно отнять в очень многих
случаях. При таком подходе трудно подняться до человеколюбия, в основе
которого должно лежать безоговорочное уважение права любого человека
на жизнь – права, данного ему уже в силу того, что он рождён человеком.
Конечно, нельзя оценивать этику Ветхого Завета вне исторического
контекста. В ту эпоху и в той социальной среде жестокость была нормой
жизни. Необходимо было обуздать анархию и ввести закон, хотя бы и
силой. То, что Моисей ограничил пределы жестокости принципом
справедливого возмездия, уже само по себе является шагом вперёд к
формированию этики человеколюбия. В обществе, где практиковались
человеческие жертвоприношения, Моисей действительно был кротчайшим
из людей. Его милосердие – это милосердие судьи, который склоняется к
минимальному наказанию, но не отменяет его. Справедливость требует
наказания, соразмерного преступлению: око за око, а не жизнь за око. О
всепрощении в данном историческом контексте не может идти и речи.
Мораль Ветхого Завета, безусловно, оставалась ограниченной. Она
ограничена национальными, историческими рамками. Она делила людей
на «своих» и «чужих», т.е. сохраняла двойные стандарты. Нормы, которые
можно считать человеколюбивыми, применялись только в отношении
евреев и не распространялись на другие народы. Тем не менее, нельзя
принижать значение ветхозаветной этики, содержавшей в себе
возможность будущего развития гуманистических идей. Любовь к
ближнему, как общинная норма содержится в Ветхом Завете, но только в
христианстве она становится второй по важности моральной заповедью и
условием спасения верующего.
Переход от родового строя к раннеклассовому обществу у многих
народов был отмечен своеобразным всплеском гуманистических идей. В
эту эпоху задаются гуманистические ориентиры нравственных поисков,
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

5. 5
человечность входит в содержание морального сознания. Приблизительно
в середине I тысячелетия до н. э. в разных цивилизациях формируется идея
гуманности, человечности и понимается она как любовь к людям. Одним
из конкретных воплощений этой идеи и стало золотое правило
нравственности. Появление золотого правила при переходе от родового
общества к раннеклассовому стало прорывом в понимании ценности
человека. Кажется невероятным, как оно могло появиться в ту жестокую
эпоху. По отношению к нему позднейшая мораль развитого классового
общества стала шагом назад. В нём заключалась настоящая революция в
истории морали, расширение горизонтов гуманизма, прорыв к этике
человеколюбия.
При переходе от талиона к золотому правилу коллективная
ответственность рода заменялась индивидуальной ответственностью
личности. Обособившийся индивид брал на себя ответственность за
моральный выбор. Собственно, перед человеком впервые и появился
выбор, потому что до этого поведение определялось обычаем. Появился
выбор, значит, появилась и необходимость нравственных размышлений,
мотивации своих поступков. Это освобождение личности от пут
общинного существования не могло не наполнить её сознанием своей
мощи и своей ценности, что стало необходимым условием для
формирования принципа человеколюбия.
Принцип талиона исходит из чёткого разделения людей на «своих»
(хороших, добрых) и «чужих» (плохих, злых). В золотом правиле под
«другими» понимаются все люди, и они не сортируются на более или
менее ценных, рабов и господ, сограждан и иноземцев, женщин и мужчин
и т.п. Все люди ценны, все заслуживают любви, ко всем надо относиться
так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Золотое правило воспитывает
понимание равенства всех людей, требует ставить себя на место другого.
Но это не означает примитивной уравнительности. Оно требует видеть в
каждом человеке цель деятельности, а не средство, запрещает
использовать одних людей ради других. Следовательно, золотое правило
нравственности утверждает равенство всех людей в их стремлении к
счастью. Оно на языке морали формулирует идею гуманизма, уважения и
любви к человеку.
Понятие человеколюбия постепенно расширялось, включая любовь
или уважение ко всё более широкому кругу людей. Понятие «человек»
сначала включало только «своих» – представителей своего рода, класса,
сословия или этнической группы. Только к ним допускалось отношение,
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

6. 6
называемое любовью. Постепенно этот круг расширялся, пока, наконец,
разделение на «своих» и «чужих» не сменилось отношением «Я и другие».
При этом «Я» понималось как равноправный элемент общества,
достойный любви не больше и не меньше, чем любой другой. Другие же не
сортируются по ценности, и каждый из них достоин любви, просто потому,
что он человек.
Принцип человеколюбия принимал разные формы, становясь всё
более требовательным: любовь к близким и друзьям, к тем, кто любит
тебя; любовь к тем, кто нейтрален к тебе, к незнакомцам, к абстрактному
человеку, но равному тебе; любовь к тем, кто ниже тебя, к слабым и
обездоленным; любовь к злым людям, но не причинившим зла лично тебе;
и, наконец, любовь к своим личным врагам, унижающим и презирающим
тебя. В христианстве и в этике поздней античности принцип
человеколюбия становился настолько всеобъемлющим, что, кажется, был
невыполнимым. Слишком сильно он контрастировал с реальной
социальной практикой.
В христианской трактовке любовь должна быть смиренной,
деятельной, бескорыстной и всепрощающей. Последнее качество особенно
трудно воспитать, так, чтобы прощение было не показным, формальным, а
искренним чувством. Но это важнейшее условие любви. Затаённое зло,
обида или просто осуждение убивают любовь. Прощать тем сложнее, чем
сильнее грехи ближнего. А самым трудным испытанием любви человека
является его отношение к врагам. В этом вопросе в христианстве
произошла подлинная революция. «Вы слышали, что сказано: «люби
ближнего твоего и ненавидь врага твоего». А Я говорю вам: любите врагов
ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас
и молитесь за обижающих вас и гонящих вас…» (Мф, 5: 43-44). Ничего
подобного не знала этика Древнего мира. В этой заповеди наиболее
очевидным становится столкновение христианской морали не только с
ветхозаветной, но и со всей предшествующей моралью античного мира.
Понятие любви имеет несколько смыслов. В древнегреческом языке,
на котором дошли до нас Евангелия, оно фиксировалось, как минимум, в
трёх терминах. Это «эрос», что означает любовь–страсть; «филиа», что
означает любовь–дружбу; «агапе», что означает любовь–духовное
единение. Любовь-страсть индивидуальна, любовь-дружба охватывает
более широкий, но определённый круг людей. Любовь – духовное
единение распространяется на всех людей. Эрос – любовь ради себя, ради
удовольствия, это самоутверждение через обладание самым прекрасным
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

7. 7
человеком. Филиа – любовь уравнивающая, когда друзья общаются как
равные. Агапе – это любовь ради других, самоотречение, жертвование
своими интересами ради интересов совершенно незнакомых людей.
Христианская заповедь о любви к врагам подразумевает любовь в третьем
значении слова, как духовное единение. Любить врага вовсе не означает
испытывать к нему те же чувства привязанности, какие испытывают к
близкому человеку, или радоваться душой, как это происходит в общении
с друзьями. Это отношение, которое выше психологических и душевных
привязанностей, хотя и не исключает их. Любить врага означает простить
ему прежние злодеяния. Простить не в том смысле, как если бы этих
злодеяний не было, или прощающий готов был бы примириться с ними, а в
том смысле, чтобы они перестали быть абсолютной преградой для
человеческого единения. Возлюбить врага своего – значит расчистить
дорогу для взаимодействия с ним, снова связать то, что порвалось.
Любовь к врагу – не просто частный случай любви, но, прежде всего,
её испытание. Если любовь к ближнему не дорастает до любви к врагу, то
она вообще не является любовью в смысле «агапе», духовного единения
людей.
Заповедь любви к врагам многими воспринимается как чрезмерная,
стоящая выше возможностей человека. Она стала поводом для
выдвижения самых разных обвинений против христианской морали. Во-
первых, это обвинение в абстрактности, в том, что заповедь, данная для
всех народов и на все времена, конкретно не применима никем и нигде. А
если центральная заповедь невыполнима, то и вся строящаяся вокруг неё
этическая система обречена оставаться несбыточным идеалом. Можно
любить абстрактного врага, но как полюбить конкретного убийцу,
захватчика и т.д. Несмотря на огромное количество последователей
христианства, в истории с трудом найдутся единичные примеры
исполнения этой заповеди. Сами представители христианской церкви
часто оказывались далеки от её исполнения. А если слова расходятся с
делом, то можно уже говорить о лжи, в чём и обвиняли христианство
критики. Но абстрактность идеала не означает его ненужности. Ведь
реальная практика – это большее или меньшее приближение к идеалу.
Идеалы даются «на вырост», в движении к ним и заключён смысл
духовного совершенствования.
Второе обвинение в адрес христианской любви к врагу – это
обвинение в пассивности, в капитуляции перед злом. Этот спор древний
как сама этика, и аргументы сторон в нём хорошо известны. Сторонники
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

8. 8
применения силы в борьбе со злом уверены, что только так и можно
уменьшить количество зла в мире. Прощение зла – это отступление перед
ним, освобождение пути для него. Прощеное зло убеждается в своей
безнаказанности, в лёгкой победе над добром. В идеале зло должно
раскаяться, увидев пример всепрощения со стороны добра. А на деле зло
использует слабость добра, чтобы ещё больше наступать на него.
Сторонники противоположного мнения убеждают, что зло в принципе
невозможно победить злом. Что в этом случае количество зла в мире будет
только нарастать. Зло можно устранить, только отвечая на него добром и
любовью.
Критики христианской морали замечают также, что человек не
является в ней высшей ценностью. Высшей ценностью для человека
провозглашается Бог и высшей заповедью – любовь к Богу. Хорошо, если
эта заповедь не сталкивается с заповедью любви к человеку. На практике
часто случается, что второй жертвуют ради первой, так истово любят Бога,
что оказывается невозможным любить людей. Так или иначе, но именно в
этике христианства и поздней античности сформировалось то
представление о человеколюбии, которое было развито в эпоху
Возрождения и легло в основу позднейших гуманистических учений.
Расширение принципа человеколюбия не было прямолинейным,
поступательным процессом. Ошибкой было бы считать историю этики
неуклонным возрастанием количества человеколюбия. Время от времени
возникали учения, бывшие явным шагом назад. В моральном сознании
отражается реальная социальная действительность. А этика, как
рационализированная форма морали, отражает интересы тех или иных
социальных групп, классов, этносов, т.е. оказывается идеологизированной.
Поэтому в некоторых древних этических учениях Китая, Индии, Ближнего
Востока, Греции и Рима обнаруживается явная ограниченность в
понимании человеколюбия. Как правило, учения, выражавшие интересы
социальной верхушки, отличались элитарностью и распространяли
принцип человеколюбия на ограниченный круг людей. Учения же,
ставшие результатом творчества социальных низов, трактовали принцип
человеколюбия намного шире.
Мировая гуманистическая мысль шла тернистым путём, то ускоряясь,
то спотыкаясь и делая шаг назад. История даёт нам образцы и
героического человеколюбия, и преступного человеконенавистничества на
грани безумия. Понимание человеколюбия в древней этике не всегда
совпадает с современными представлениями о гуманизме. Некоторые
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

9. 9
исследователи даже считают, что принципа человеколюбия вообще не
знало моральное сознание Древнего мира. Но ведь в истории идей, как и в
любом другом развитии ничто не возникает на пустом месте. Семена
гуманизма взошли в эпоху Возрождения и сейчас стали окрепшими
побегами. Но, чтобы они взошли тогда, их надо было посадить ещё
раньше, что и было сделано усилиями великих древних.
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»