3. Дорогие друзья!
Вы держите в руках сборник лучших поэтических работ 5-го ежегодного конкурса «Музыка перевода». Мы постарались отобрать для
вас не только яркие, но и максимально разнообразные работы: переводы с разных языков, грустные и веселые, серьезные и дурашливые,
о природе и о людях... Каждый из конкурсантов вложил себя в эти
переводы, стремясь поделиться с миром тем духом и ритмом поэзии,
что звучат у него в душе.
Как всегда, в этой книге вы найдете работы не только опытных переводчиков, но и произведения самых юных конкурсантов, только пробующих
себя в профессии переводчика.
Мы с гордостью представляем вам эти работы и надеемся, что весь следующий год они будут дарить вам и вашим друзьям радость, вдохновлять
вас на интересные дела и добрые начинания.
И еще.
За прошедшие пять лет конкурс вырос, изменился. Нам очень хочется верить, что он становится
лучше с каждым годом.
Но главное – это то, что сейчас мы осознали то, какой потенциал заложен в нем!
Наш мир полон конфликтов и взаимного непонимания – и в быту, и в деловых отношениях, и на
религиозном и политическом планах. И именно культура несет в себе возможность лучше понять друг
друга, чтобы затем принести это взаимопонимание в остальные сферы жизни.
Надеемся, что благодаря замечательным и разным работам участников конкурса мир станет еще
немного лучше.
Вениамин Бакалинский
4. Kaléidoscope
A Germain Nouveau
Калейдоскоп
Перевод с французского
Жермену Нуво
Dans une rue, au coeur d'une ville de rêve
Ce sera comme quand on a déjà vécu :
Un instant à la fois très vague et très aigu...
Ô ce soleil parmi la brume qui se lève !
Ты словно здесь бывал – во сне ли, наяву ли,
Тот город вкруг тебя нечаянно возник.
Он и пронзителен, и смутен, этот миг –
Лучи рассвета сквозь тумана слой мелькнули.
Ô ce cri sur la mer, cette voix dans les bois !
Ce sera comme quand on ignore des causes ;
Un lent réveil après bien des métempsycoses :
Les choses seront plus les mêmes qu'autrefois
О, крик над плеском волн, о, эхо слов в лесах!
Так, словно бы и знать не знаешь объясненья,
Переселенье душ за миг до пробужденья,
И суть еще ясней проявится в вещах.
5. Dans cette rue, au coeur de la ville magique
Où des orgues moudront des gigues dans les soirs,
Où les cafés auront des chats sur les dressoirs
Et que traverseront des bandes de musique.
Волшебный город-сон, и улица смеется…
Шарманкам джигу здесь молоть до хрипоты,
На стойках развалясь, спят в кабачках коты,
А музыка вразнос по тротуарам льется.
Ce sera si fatal qu'on en croira mourir :
Des larmes ruisselant douces le long des joues,
Des rires sanglotés dans le fracas des roues,
Des invocations à la mort de venir,
Фатально будет так, что жить невмоготу.
Слез сладостных поток так нестерпимо нежен,
Рыдание сквозь смех покроет визг тележек,
Ты будешь смерть молить переступить черту.
Des mots anciens comme un bouquet de fleurs fanées !
Les bruits aigres des bals publics arriveront,
Et des veuves avec du cuivre après leur front,
Paysannes, fendront la foule des traînées
Как жухлые цветы, слов древних вереницы,
Гуляний городских пронзительный напев.
И вдовы, трубам в такт внезапно осмелев,
Крестьянки, в толчее пойдут вослед срамницам.
Qui flânent là, causant avec d'affreux moutards
Et des vieux sans sourcils que la dartre enfarine,
Cependant qu'à deux pas, dans des senteurs d'urine,
Quelque fête publique enverra des pétards.
Цепляют на ходу те кавалеров хвост –
Мальчишек и паршой изъеденных развалин,
Взмывает фейерверк, огромен и печален,
Шибает в двух шагах отхожим местом в нос.
Ce sera comme quand on rêve et qu'on s'éveille,
Et que l'on se rendort et que l'on rêve encor
De la même féerie et du même décor,
L'été, dans l'herbe, au bruit moiré d'un vol d'abeille.
Paul Verlaine
На грани между сном и явью так бывает:
Проснешься, вновь уснешь, но все же помнишь сон.
Феерия и явь сплетутся в унисон –
Трава, июльский зной, и шмель гудя летает.
Алина Станиславовна
3
6. 優しい夜明け
Нежный рассвет
Перевод с японского
永遠探す君は
移り気な夢見人
浮気な夢にすがり貴方は何処へ行く
黄昏開く鍵を探して月の影
届かないまま泣いた私は何処へ行く
二人瞳に秘密失くしても
重ねた腕をほどきはしないわ
一月の蒼い月朝焼け隠してよ
終わるはずのない夜に優しい夜明け
近付く程に痛む恋の重さのせいで
離れすぎてた胸を自由と呼んでいた
暗い場所にだけ光るものがあると
小さな窓の遠く見つめてた
一月の蒼い月どこまで落ちて行く
終わるはずのない恋に優しい夜明け
一月の蒼い月朝焼け隠してよ
終わるはずのない夜に優しい夜明 け
Куда же идёшь ты, капризный мечтатель,
Вечность искав и цепляясь за сны?
Куда же иду я? Я плачу, не в силах
Поймать в свои руки тень от луны.
Луна января, спрячь краски восхода,
Ночи такой не должно быть конца!
Но брезжит рассвет, и в небе далёком
Вот-вот уж покажется зарево дня.
Любовь тяжела и, чем ближе, — больнее.
Когда между нами даль пролегла,
Нас разделив друг от друга надолго,
Свободою это я назвала.
В окно устремила свой взгляд и сказала:
«Только во мраке и можно сиять».
Хотя мы все тайны в глазах растеряли,
Сцепленных рук наших уж не разжать.
梶浦由記
Луна января, как скоро растаешь?
Ведь этой любви не должно быть конца!
Но брезжит рассвет, и в небе далеком
Вот-вот уж покажется зарево дня.
baigujing
4
7. The Sea
The sea is a hungry dog,
Giant and grey.
He rolls on the beach all day.
With his clashing teeth and shaggy jaws
Hour upon hour he gnaws
The rumbling, tumbling stones,
And 'Bones, bones, bones, bones! '
The giant sea-dog moans,
Licking his greasy paws.
And when the night wind roars
And the moon rocks in the stormy cloud,
He bounds to his feet and snuffs and sniffs,
Shaking his wet sides over the cliffs,
And howls and hollos long and loud.
But on quiet days in May or June,
When even the grasses on the dune
Play no more their reedy tune,
With his head between his paws
He lies on the sandy shores,
So quiet, so quiet, he scarcely snores.
James Reeves
Море
Перевод с английского
Ах, море – серый пёс,
Большой, голодный,
Катается по пляжу безысходно,
И челюстями с мощными зубами
Усталости не ведая, часами
Он гложет камни, что с собой принёс.
«Костей! Костей!» – взвывает море-пёс
И лижет лапы липкие и нос.
Коль ветер надрывается в ночи,
Луну швыряет в туч водоворот,
Раздувши ноздри, уж в дозоре пёс.
Встряхнётся, в бисер брызг одев утёс,
И вой его пронзит небесный свод.
Но в майский день, когда ни ветерка,
На дюнах травам смертная тоска –
Напевов не услышать тростника,
Уткнувшись мордой в лап косматый мех,
Лежит он на песке смиренней всех,
Не шелохнётся, будто вздрогнуть – грех.
yulia puchkova
5
8. Ballad
静かなくちびる
開いて歌うの
バラ ド
瞳の奥には
まだ深い夜を
見つめて
恋を初めて知ったと
貴方は呟く
かなしみのほとり
眠る夢の覚めない夜明けに
いつから二人は
永遠の恋に堕ちる
真夏の眩しさ
真冬の静けさ
二人で
分け合うそれだけ
願いの全てを叶えて
恋をなくした時代に
別れを告げたら
二人は旅立つ
どこか夢の醒めない場所まで
冷たい手を取り
響くよ静かな
バラ ド
恋を初めて知ったと
貴方は呟く
かなしみのほとり
梶浦由記
Баллада
Перевод с японского
Едва уста свои открой,
Чуть слышно на ночь мне пропой
Балладу.
Свой взгляд направив в ночи мглу,
Её покров и глубину
Встречаешь ты.
*Когда познал любовь впервые,
Ты прошептала мне: «Отныне
На снов заре в любовь с тобой мы
упадём.
Когда-нибудь на грусти берегу,
Не пробуждаясь ото сна,
С тобою будем мы навечно вместе».
Средины лета яркий блеск,
Зимы недвижность и покой
И отчужденье,
На пару разделив с тобой,
Желаний наших обретём свершенье.
**Сказав «Прощай!» эпохе той,
Где потеряли чувство мы,
Сберёмся в путь.
Туда, где грёзам нет конца и края нет,
Туда, где вечно видим сны,
И вечно где царит покой.
Ты тихим эхом отзовись,
Звучи во мне ты, о любви баллада
*Когда познал любовь впервые,
Ты прошептала мне: «Отныне
На снов заре в любовь мы упадём
навечно.
Когда-нибудь на грусти берегу,
Не пробуждаясь ото сна,
с тобою будем мы навечно вместе».
baigujing
6
9. Mu kalmistu,
mu puskasiaparat
Моё кладбище, мой самогонный аппарат
Перевод с эстонского
Väljas veebruar
Miinus
25
Февраль снаружи.
Минус двадцать пять.
Нет,
Не пойду я в сторону пивнушки.
Во-первых – рано,
Во-вторых, имею
Домашний самогонный аппарат.
Ei
Ma ei lähe poe poole
Kell pole kümme
Mul on
kodustatud puskariaparaat
Ise tehtud
Ikka hästi tehtud
ajasin kolmandat põlve
ja pudeleid ehk viis
täis kaks korda läbiaetut kraami
Он самодельный
И добротно слажен,
Споил и пережил три поколенья.
И у меня ещё бутылок пять
Добра, которое прогнал я дважды
Через домашний самогонный аппарат.
И холода в костях как не бывало,
Когда голоток – не сорок магазинных,
А градусов убойных – шестьдесят.
Külm pole ollagi
lonksus kraade 60
Istun surnuaia pingile –
segajaid vähem
Сижу я на кладбищенской скамейке,
Здесь мало кто мне может помешать.
Hauakaevaja veab roostest plekktahvlit
selle peale sätib kui igavest tuld
Vannub varesed kolm puud kaugemale
laperdama
Ei saa kaevata
Maa ei võtvat kirkadki vastu
Могильщик прежде раздобудет доски
Надгробные из ржавого металла.
На них он запалит огонь свой вечный,
Ворон обматюгает и отгонит –
Пускай орут и стынут эти твари
На рассоянии хотя бы трёх деревьев.
7
10. Заколенело всё копать пока нельзя –
Земля никак не принимает кирку.
Окликнул бедолагу.
Предлагаю
Решение промозглого вопроса.
По ходу разъясняю
Все тонкости
Изготовленья самогона:
Как обеспечить быстрое броженье,
Словно оргазм,
Томатной пастой в кровь
Вколоть броженье.
Какое-то замшелое пальто
К нам приблизижается,
Попутно шлёт проклятья.
Наверно сторож
Кладбищенский – он выглядит неважно.
Начальником на кладбище быть плохо –
Уж больно холодно.
Hõikan ja pakun lahendust
Seletan puskariajamise nippe
Praaga kiirkäivitust –
nagu orgasm
tomatipastaga verele aetud käärimine
Я угостил его и разъяснил
Систему охлаждения водой
В домашнем самогонном аппарате.
Mingi vilumantel tuleb kärades
vist kalmistuvaht
Närb teine
Ülem olla on külm
Pakun tallegi
Selgitan
Puskariaparaadi vesijahutuse skeemi
Peale kaht lonksu
Me kõrvale maandub
Взял два глотка и к нам было подсел,
Но, оказалось, больше не выносит.
Да ну его.
Сидим опять вдвоём.
Тут подгребла к нам парочка –
Патруль.
Они обычно парочкой гуляют.
8
11. Я объясняю им, чтоб тоже знали,
Как гонят настоящий самогон,
Hästi ei kanna teine
Istume kahekesi
Patrull tuli
paarikesi
Selgitan puskariajamise võtteid
kuidas vähendada õlisisaldust
kasutades aktiivsöefiltrit
Peale neljandat lonksu alles istuvad
Vanempagun ikka enne nooremat –
alluvusvärk
Pink neljale paraspikk
Ma räägin puskariaparaadi ehitusest
Tuules pendeldavas politseimasina
uksest uinutab
tükeldatud Madonnat
Ma ei peagi enam rääkima puskariajamise aparaadist
piisab toodangust
Как избавляются от масел, от сивухи,
Используя для фильтра просто уголь,
Обычный активированный уголь.
После четвёртого глотка они садятся,
И первым тот, кто старше по погонам.
Субординация у них – в погонах люди.
Скамейки нам на четверых хватило.
Я рассказал им, как его построить,
Домашний самогонный аппарат.
Машина полицейская качалась на ветру,
На двери сонно плыл плакат – обрывки от Мадонны.
Я больше слова не скажу про самогонный аппарат.
Скажу, пожалуй, лишь о самогоне.
Я – местный.
Родом
Из могилы номер тридцать три.
Со мной теперь ещё
Четыре мёрзлых трупа.
Mina
pärit
kääpast number kolm ja kolm
vaatan nelja
juba härmatanud koolnut
Февраль снаружи,
Минус двадцать пять.
Всё кладбище во тьме,
Не место тут гулять.
Даже на призрака,
Спешащего в свой дом,
Такая явь наводит смертный ужас.
Veebruar
miinus 25
juba on pimikõhtu
teeb olemise zombilegi kõheviludaks
oma mullast tarre taasminevaks
Hадежда Катаева Валк
Thavet Atlas
9
12. Sprawa ucha (из цикла "Ja, Faust")
К вопросу об ухе
Перевод с польского
Sprawa ucha jest niezwykle ważna;
na przykład ucho igielne
jest miernikiem proporcji,
jeśli się przezeń wielbłąd nie przecisnął,
możemy się domyślać, jaki dramat
rozegrał się między dużym a małym.
Вопрос уха является необыкновенно важным;
Например, ушко иглы
Является мерилом пропорций –
Если сквозь него не пролезает верблюд,
Можно представить, какая драма
Разыгрывается между большим и малым.
W Syrakuzach na Sycylii,
w jaskini zwanej Uchem Dionizosa
Platon wpatrzony w cienie na wapiennej ścianie
przeżywał dramat niepojętości Idei.
В Сиракузах на Сицилии,
В пещере, названной Ухо Диониса,
Платон всматриваясь в тени на известняковой стене,
Переживая драму непостижимости Идеи.
Ucho szklanki,
a tym bardziej porcelanowej filiżanki
jest kruche jak sopel lodu;
jakże dramatyczny wysiłek musi towarzyszyć
jego codziennym obowiązkom?
Ушко чашки,
А тем более фарфоровой, изящной –
Хрупкое, как ледяная сосулька.
Какие же драматичные страсти должны сопровождать
Его каждодневные обязанности?
Ucho Małgorzaty
to zupełnie inna kwestia –
ono nawet nie zdaje sobie sprawy,
że gra jedną z ról w dramacie
nienasycenia.
Leszek Żuliński
Ушко Маргариты,
Это совершенно другое дело –
Оно даже не дает себе отчета,
Что играет одну из главных ролей в драме
Вечного желания.
Вера Виногорова
10
13. Я, що прийшла...
Я, що прийшла у світ не для корид,
що не люблю юрби і телекамер,
о як мені упікся і обрид
щоденний спорт – боротися с биками!
Я одягаю пурпуровий плащ.
Бики вже люттю наливають очі.
Я йду на них!.. Душе моя, не плач..
Ці види спорту вже тепер жіночі.
Лина Костенко
Я в мир пришла
Перевод с украинского
Я в мир пришла не для коррид,
Я не люблю толпу, взгляд телекамер,
Как надоел мне гром копыт,
Мой ежедневный спорт – борьба с быками.
Я надеваю свой пурпурный плащ.
Быки берут меня в двойные клещи.
Иду на них!.. Душа моя, не плачь...
И этот спорт теперь уже для женщин.
Анжелина
14. L'invitation au voyage
Приглашение к путешествию
Перевод с французского
Mon enfant, ma soeur,
Songe à la douceur
D'aller là-bas vivre ensemble !
Aimer à loisir,
Aimer et mourir
Au pays qui te ressemble !
Les soleils mouillés
De ces ciels brouillés
Pour mon esprit ont les charmes
Si mystérieux
De tes traîtres yeux,
Brillant à travers leurs larmes.
Родная моя,
Сбежим в те края,
Где мы будем с тобой, как мечтали,
Для любви отдыхать,
От любви умирать
В той стране, что с тебя рисовали!
Влажный солнечный блеск
В дымке здешних небес
Так же манит меня своей тайной,
Как и блеск твоих глаз,
Чьё коварство не раз
Видел я за слезою хрустальной.
Là, tout n'est qu'ordre et beauté,
Luxe, calme et volupté.
Там, где покой и красота,
Там всё – ожившая мечта.
Des meubles luisants,
Polis par les ans,
Décoreraient notre chambre ;
Les plus rares fleurs
Mêlant leurs odeurs
Aux vagues senteurs de l'ambre,
Les riches plafonds,
Les miroirs profonds,
La splendeur orientale,
Tout y parlerait
À l'âme en secret
Sa douce langue natale.
Где комодов бока
Полируют века,
Разобьем мы шатер нашей спальни,
Самых редких цветов
Ароматный покров
Нас закроет от взглядов случайных.
Роскошью потолков
Наш зеркальный альков
По-восточному яркий убранством,
Призванный восхвалять,
Будет скромно молчать
На своем языке мавританском.
12
15. Là, tout n'est qu'ordre et beauté,
Luxe, calme et volupté.
Там, где покой и красота,
Там всё – ожившая мечта.
Vois sur ces canaux
Dormir ces vaisseaux
Dont l'humeur est vagabonde ;
C'est pour assouvir
Ton moindre désir
Qu'ils viennent du bout du monde.
- Les soleils couchants
Revêtent les champs,
Les canaux, la ville entière,
D'hyacinthe et d'or ;
Le monde s'endort
Dans une chaude lumière.
Средь каналов спят
Каравеллы в ряд,
Что спешили в край вечного лета,
Для тебя, для одной,
Охранять твой покой,
Бросив поиски Нового света.
Величавый закат
В золотистый наряд
Одевает поля и каналы,
И наш город-кумир,
А за ним и весь мир,
Вот уж дремлет среди карнавала.
Là, tout n'est qu'ordre et beauté,
Luxe, calme et volupté.
Charles Baudelaire
Там, где покой и красота,
Там всё – ожившая мечта.
Татьяна Гончарова-Ильина
16. Kun vaan laulaa saan
Vaikka minne joutunen,
Sitä toivon rukoilen,
Että laulaa saan.
Sairaana jos vaikeroin,
Silloinkin iloita voin,
Kun vain laulaa saan.
Onnellisna eläisin,
Hyv' ois mökki pienoisin,
Kun vaan laulaa saan.
Hahmoin kanssa taistellen
Murran henget manallen,
Kun vaan laulaa saan.
Sodan pauhinassa ois
Multa kuolon pelko pois,
Kun vaan laulaa saan
Jos viet, Luoja, luokses
mun,
Soitan, tanssin eessä Sun,
Kun vaan laulaa saan.
Mun jos kahlein vangittais,
Vapaus rinnan valloittais,
Kun vaan laulaa saan.
Если стану петь
Перевод с финского
Где б ни оказался я,
Верю в то, мои друзья,
Что сумею петь.
Пусть мала моя изба,
Жизнь счастливее тогда,
Как начну я петь.
В состязании, в бою
Духов злобных поборю,
Если стану петь.
Войны вызвать не могли
Смертный страх из-под земли.
Когда стал я петь.
Призовет к себе Господь,
Помолюсь ему: «Погодь!
Песню дай допеть».
В кандалах в тюрьме, в плену
Вольнодумство сберегу,
Если стану петь.
Vaikka minne joutunen,
Sitä toivon, rukoilen,
Että laulaa saan.
Юхани Хейкки Еркко
Если я больной лежу,
В жизни радость нахожу.
Если стану петь.
Где угодно находясь,
Знаю, вера сил придаст,
И смогу я петь.
Геннадий Михлин
14
17. Грай
Играй
Перевод с белорусского
Недзе ля ракі, дзе не мае броду
Шэрыя быкі танчуць карагоды
Ланцугі ўначы адліваюць златам
Воран там крычыць з воўкам родным братам.
Палыхае там вогнішча да неба
П’юць яны віно, заядаюць хлебам
Песні ім пяюць старыя цыганкі
Б’юць капытам, б’юць, а ў небе маланкі!
Где-то у реки, там, где нету брода,
Серые быки водят хороводы.
Блеск цепей в ночи отливает златом,
Ворон там кричит с волком – родным братом.
Там горит костер, достигает неба,
Пьют они вино, заедая хлебом.
Песни им поют старые цыгане,
Бьют копытом, бьют, а на небе пламя!
Гэтыя быкі, маюць сваю праўду:
Ім не трэба сонца, цемры ім багата
Ім вясны не трэба, ім зімы б паболей
Каб ты, хлопец, спаў на пячы ў няволі!
У этих быков только своя правда:
Темноту имея, солнца им не надо.
Им весны не надо, лишь зимы поболе,
Чтобы спал ты, парень, на печи в неволе!
Грай! Шукай! У снах юнацтва свае мары!
Грай! Гукай! Вясны зяленай цёплай чары!
Грай! Спявай! Дружна песні райскай волі!
Грай! Грай! Гані быкоў – вярнецца доля!
Играй! Ищи! В снах младых свои желания!
Играй! Зови! Весны тепла очарование!
Играй! И пой! Дружно песни райской воли!
Играй! Играй! Гони быков – вернется доля!
Напілісь быкі, скачуць па краіне
Топчуць рушнікі капытамі ў гліне
Скачуць па дварах, адчыняюць хаты,
Хто не пахаваўся – будзе вінаватым!
Сяргей Мiхалок
Напились быки, скачут по стране,
Топчут ручники копытами в земле.
Скачут по дворам, открывают хаты,
Если ты не спрятался – будешь виноватый!
Дарья
15
18. Кокиченце, момиченце
Мое мъничко кокиче
с тънко нежно стъбълце,
що дошло си толкоз рано
сам само, самичко.
Аз дошло съм тук детенце
радост да ви известя,
че таз зима си отива
и пристига пролетта.
Народная
Подснежник
Перевод с болгарского
– Милый маленький подснежник,
Нежный тонкий стебелек,
Почему ты здесь так рано?
Почему ты одинок?
– Я один. Но пусть цветок мой
Тебе радость принесет,
Ведь зима уже уходит,
И вот-вот весна придет!..
Александр
19. Syystunnelma
Teit oikein ystava ainoo,
kun luotani laksit pois.
Sun rintasi nuori ja lammin
mun rinnalla jaatynyt ois.
Kas, maantiella kalpea kukka
lumipalvesta nostavi paan.
Mitä vuottelet kukkani vielä?
On aika jo painua pään.
Tuhat aatosta'sieluni tunsi,
sen vaan minä muistaa voin:
Oli tielläni kuihtunut kukka
ja sen peitoksi lunta ma loin.
Eino Leino
Осеннее настроение
Перевод с финского
Мой единственный друг сделал верно,
Что ушел и оставил меня.
Его грудь молодая, наверно,
Затянулась бы льдом без огня.
Видишь бледный цветок у дороги,
Что склонил свою голову вниз?
Что же ждешь ты, мой цвет, в итоге?
Твоё время пришло, поклонись!..
Уже тысяча лет пролетела,
И я вспомнить одно лишь могу:
Тот цветок, что укрыл своё тело
От невзгоды в снегу.
Анастасия
17
20. Siostra
Сестра
Перевод с польского
W dalekiej wiosce, w siwym dymie
jest dom, a przy nim świecznik sosny.
Tobie jest biała noc na imię
i gorzka zieleń wiosny.
Вдали, в седом дыму, в деревне
Есть домик и сосны свеченье.
Ты – белоночь, тебе я внемлю,
Ты – с горькой зеленью весенней.
Biedna siostrzyczko, cichną drzewa
i śnieg podchodzi za kolana.
Tobie kukułka ciągle śpiewa
sen cienistego siana.
Сестра, бедняжка, тихнут даже
Деревья. Снега – по колена.
Тебе кукушечка расскажет
То, что в тени приснится сену.
Z ogromnej ciszy, z takiej zorzy,
której mi nikt już nie podpowie,
idę, a ty mi drzwi otworzysz
i będę głaskał cię po głowie,
В тиши, рассветною порою,
Я отыщу тебя, пропажу.
Тихонько дверь ты мне откроешь,
По волосам тебя поглажу.
aż się pod ręką uspokoi
twój płacz i biedna twoja głowa
i wyjdzie chłopiec z ciemnych choin
twoje kolana ucałować.
Я отведу твои рыданья,
Коснусь лица легчайшей тенью.
Примчится парень на свиданье,
Чтоб целовать твои колени.
A chłopca nie ma, ciemna rzeka
płynie i piach spod stóp ucieka.
Tadeusz Nowak
Нет парня. Есть реки теченье
Да из-под ног – песка движенье.
Sergiej Gupało
18
21. Auf Einmal Aber Kommt Ein Groses Sterben
Наступит час безжалостного мора
Перевод с немецкого
Auf einmal aber kommt ein groBes Sterben.
Die Walder rauschen wie ein Feuermeer
Und geben alle ihre Blatter her
Die in dem leeren Luftreich blind verderben.
Наступит час безжалостного мора,
Под тёмным сводом пепельных небес.
Осыплет листья ссохшиеся лес,
Шумящий, как пылающее море.
Die Tiere schreien in dem kalten Neste.
Die Raben steigen in die Abendrote.
Und plotzlich darret trocken das Geaste.
Из нор зверьё разносит вопли сучьи,
Вороны подымаются в закат,
Пересыхают с костным хрустом сучья.
Die Schiffer aber fahren triib im Ungewissen,
Auf grauem Strom die groBen Kahne treibend
In schiefen Regens matten Finsternissen.
Лишь только корабельщики наивно
Большие лодки правят наугад
Сквозь беспрестанный ток косого ливня,
Durch leerer Briicken triiben Schall, und Stadte
Die hohl wie Graber auseinander fallen,
Und weite Oden, winterlich verwehte.
Сквозь ломаных мостов гниющий остов,
По городам, где правит бал зима,
И пустоту заброшенных погостов.
Kurz ist das Licht, das Stiirme jetzt verdecken.
Und immer knarren laut die Wetterfahnen
Die rostig in den niedern Wolken stecken.
На высоте сонм флюгеров летучих,
Их бешено раскручивает тьма –
Гнилые тени в воспалённых тучах.
Und viele Kranke miissen jetzt verenden,
Die furchtsam hiipfen in den leeren Zimmern,
Zerdriickt im Leeren von den hohen Wanden.
И многие средь стен порожних комнат
Трясутся в ожидании конца,
От ужаса самих себя не помнят.
Die Bettler aber, die die Lieder grolen,
Sitzen im Land herum, mit langen Handen,
Und weisen ihre roten Augenhohlen.
Georg Heym
И только нищие поют, как птицы,
Указывая на овал лица,
На сукровицей льющие глазницы.
Матросов Константин Викторович
19
22. ԿԵՆՍԱԳՐՈՒԹՅՈՒՆ
Биография
Перевод с армянского
Շշուկների մեջ, երբ կեսգիշերն անց է,
և չունեցած այգիդ գաղտնապահ է ու գոց,
շշուկների մեջ մի ձայնանիշ կա անվերադարձից,
որ հատկապես սիրում է թուփը անտոհմ`
ամաչկոտ պահված տոհմիկներից այն կողմ,
ընկեցիկը` ծաղկած պատահական սերմից,
որ ագռավը գցեց մի երեկո
ցանկապատի հեռվում, ստվերներում նեղլիկ,
ու շիվ տվեց հանկարծ բարակոտն...
В полночном шорохе и шепоте слышны
Секреты сада, которого нет у тебя,
И в шепоте слышатся потусторонние звуки,
Которые облюбовали безродный куст,
Стыдливо спрятавшийся за незримыми родословными.
Подкидыш, возникший из случайного семени,
Которое как-то вечером выронил ворон,
У отдаленной ограды, где покоится узкая тень.
И вот он вырос – тоненький росток…
Ու երազ է գալիս նրան հեռու մի կյանք,
ուր հայրն ագռավը չէ, դիպվածը` մայր,
հովը օրորում է ամպի թեթև ճոճքը,
և անձրևն է խշշում ավազների վրա,
և իր ներսում հյուսվում-ծանրանում է խոսքը,
որ դեռ անուն ունի տոհմածառին,
և գիշերներն այնտեղ ոչ մի տող չի ստում
տերևներին նստած ցողը մանրիկ,
և լուսինն է շաղվում փշուր-փշուր,
և արևն է մաղվում հատիկ-հատիկ,
և հեքիաթի կեսին մի հին նախատատիկ
իր առաջին սիրուց ինչ-որ բան է հիշում,
ու տխրում է հանկարծ,
ու լինում է աշուն...
Ему во сне привиделась дальняя жизнь,
В которой не ворон отец, а случайность – не мать.
Ветер легонько покачивал облака,
И дождь шелестел на песке.
И в нем бродило, созревало слово,
Что попадет на древо родовое.
И ночь не говорит ни строчки лживой
Росе, рассевшейся на листьях.
И луна рассыпается на тысячи мелких кусков,
И солнце просеивается по зернышку,
И посреди сказки какая-то древняя бабка
Вспоминает первую любовь,
Внезапно становится грустной,
И наступает осень…
Гурген Баренц
Нерсес Атабекян
20
23. Ти знов прийшла, моя печальна музо...
Ти знов прийшла, моя печальна музо.
Не бійся, я не покладаю рук.
Пливе над світом осінь, як медуза,
і мокре листя падає на брук.
А ти прийшла в легесеньких сандаликах,
твій плащик ледь прип'ятий на плечі.
О, як ти йшла в таку негоду, здалеку,
така одна-однісінька вночі!
Ти де була, у Всесвіті чи в Спарті?
Яким вікам світилася вві млі?
І по якій несповідимій карті
знаходиш ти поетів на землі?
Ти їм диктуєш долю, а не вірші.
Твоє чоло шляхетне і ясне.
Поети ж є і кращі, й щасливіші.
Спасибі, що ти вибрала мене.
Лина Костенко
Ты вновь пришла, печальнейшая муза...
Перевод с украинского
Ты вновь пришла, печальнейшая муза.
Не бойся, я не покладаю рук.
Плывёт над миром осень, как медуза,
И листья зябко падают округ.
И где была, в Галактике ли, в Спарте?
Каким векам светила ты во мгле?
Какой волшебной пользуешься картой,
Чтоб находить поэтов на земле?
А ты не по-осеннему одета –
Легчайшие сандалики и плащ
Прозрачно-абрикосового цвета.
Как в одиночку ночью добралась?
Ты не стихи, а судьбы диктовала,
И тёмной ночью, и при свете дня.
Поэтов, лучше пишущих, немало.
Спасибо, что ты выбрала меня.
Эрнест
21
24. The Mental Traveller
Душа-скиталица
Перевод с английского
I traveld thro' a Land of Men
A Land of Men & Women too
And heard & saw such dreadful things
As cold Earth wanderers never knew
Бродя в стране мужей и жен –
Я видел лютый, злой народ
И слышал ужасы, каких
Холодный сердцем не поймет.
For there the Babe is born in joy
That was begotten in dire woe
Just as we Reap in joy the fruit
Which we in bitter tears did sow
Смеясь детей рожают тут,
А зачиная, слезы льют,
Как нам за горькие труды
От яблонь – сладкие плоды.
And if the Babe is born a Boy
He's given to a Woman Old
Who nails him down upon a rock,
Catches his Shrieks in Cups of gold.
Родится мальчик — отдают
Его старухе злой во власть,
Чтобы распяла на камнях
И плачем детским упилась.
She binds iron thorns around his head,
She pierces both his hands & feet,
She cuts his heart out at his side
To make it feel both cold & heat.
Железный вьет она венок,
Шипами к нежному челу,
Сердечко, вырвав из груди,
То в лед кидает, то в смолу.
Her fingers number every Nerve
Just as a Miser counts his gold;
She lives upon his shrieks & cries
And She grows young as he grows old
В корявых пальцах каждый нерв
Исходит болью, а она,
Как ярким золотом купец,
Его мучением пьяна.
22
25. Till he becomes a bleeding youth
And she becomes a Virgin bright;
Then he rends up his Manacles
And binds her down for his delight.
Но с каждым днем она юней.
Он, матерея на глазах,
В нее войдет, как в землю плуг,
Его восторг – в ее слезах.
He plants himself in all her Nerves
Just as a Husbandman his mould
And She becomes his dwelling place
And Garden fruitful Seventy fold.
Огнем вольется в каждый нерв,
Врастет в ее нагую плоть.
Она плодоносящий сад,
А он садовник и господь.
An aged Shadow soon he fades
Wandring round an Earthly Cot
Full filled all with gems & gold
Which he by industry had got
Но вот уж, немощная тень,
Он караулит старый дом
И груду нажитых богатств,
Накопленных земным трудом,
And these are the gems of the Human Soul,
The rubies & pearls of a lovesick eye
The countless gold of the akeing heart,
The martyrs groan & the lovers sigh.
Алмазов душ и перлов слез,
Рубинов гаснущей любви,
Обломков золотых сердец
Влюбленных, мучеников – и
They are his meat, they are his drink;
He feeds the Beggar & the Poor
And the way faring Traveller,
For ever open is his door.
Он ест и пьет их – тем и жив,
Он угощает всех подряд
И странника пускает в дом,
Не важно, беден ли, богат.
His grief is their eternal joy;
They make the roofs & walls to ring
Till from the fire on the hearth
A little Female Babe does spring
Ему – беда, гостям – восторг,
Пиры в распахнутом дому,
Покуда пламень не исторг
Малютку-девочку ему.
23
26. And she is all of solid fire
And gems & gold that none his hand
Dares stretch to touch her Baby form
Or wrap her in his swaddling-band
Дочурка вся – живой огонь,
Рубины, золото... он сам
Не смеет протянуть ладонь
К ее блестящим волосам.
But She comes to the Man she loves
If young or old or rich or poor;
They soon drive out the aged Host
A Begger at anothers door.
Она ж берет того, кто люб,
Не важно, старый ли, юнец,
И вот уж вышвырнут за дверь
Трухлявый дух, ее отец.
He wanders weeping far away
Untill some other take him in
Oft blind & age-bent sore distrest
Untill he can a Maiden win
Слепой, убогий и хромой,
Слезлив, бессилен и смешон,
Но сердце девы молодой
Завоевать сумеет он.
And to allay his freezing Age
The Poor Man takes her in his arms;
The Cottage fades before his Sight,
The Garden & its lovely Charms.
Когда в объятиях сожмет
Ее несчастный божедом,
Воспламенится вечный лед,
И сад сгниет, и рухнет дом.
The Guests are scatterd thro' the land
For the Eye altering alters all;
The Senses roll themselves in fear
And the flat Earth becomes a Ball;
И гости все, как мыши, прочь,
Почуявши большой пожар,
И полдень обратится в ночь,
И плоская планета – в шар.
The Stars, Sun, Moon all shrink away
A desart vast without a bound
And nothing left to eat or drink
And a dark desart all around.
И опустеет небосвод,
Сбегут и солнце и луна,
Ни хлеба, ни потоков вод –
Пустыня черная одна.
24
27. The honey of her Infant lips,
The bread & wine of her sweet smile,
The wild game of her roving Eye
Does him to Infancy beguile
Лишь мед ее девичьих уст,
Улыбки хлеб, речей вино,
Сияние чудесных глаз –
Ему спасение одно.
For as he eats & drinks he grows
Younger & younger every day
And on the desart wild they both
Wander in terror & dismay.
Он ест и пьет их – тем и жив,
Он молодеет с каждым днем,
Но с ними черный страх пустынь
И скорбь обоих жжет огнем.
Like the wild Stag she flees away,
Her fear plants many a thicket wild
While he pursues her night & day
By various arts of Love beguild,
Зверек, попавшийся в силки,
Она напрасно рвется прочь,
А он игрой своей любви
Ее пытает день и ночь.
By various arts of Love & Hate
Till the wide desart planted oer
With Labyrinths of wayward Love
Where roams the Lion, Wolf & Boar
Игрой любви на сто ладов,
В которой ненависть и гнев
Пугают сбившихся с пути,
Как звери, волк, и вепрь, и лев.
Till he becomes a wayward Babe
And she a weeping Woman Old.
Then many a Lover wanders here;
The Sun & Stars are nearer rolld.
Он потерявшийся малыш,
Старуха горькая она,
Зато над ними глубь небес
Опять светилами полна.
The trees bring forth sweet Extacy
To all who in the desart roam
Till many a City there is Built
And many a pleasant Shepherds home
Любви роскошные сады –
Для изнуренных бедняков,
И город, выросший в глуши,
И села добрых пастухов.
25
28. But when they find the frowning Babe
Terror strikes thro the region wide,
They cry ‘the Babe the Babe is Born’
And flee away on Every side
Но обретут они дитя,
Страшней, чем грозовая ночь,
И с диким криком: «Родился!» –
Все люди разбегутся прочь.
For who dare touch the frowning form
His arm is witherd to its root;
Lions Boars Wolves all howling flee
And every Tree does shed its fruit
Рука отсохнет у того,
Кто на младенца посягнет,
Львы, вепри, волки убегут
И дерево уронит плод.
And none can touch that frowning form
Except it be a Woman Old;
She nails him down upon the Rock
And all is done as I have told.
William Blake
Трусливый, лютый люд предаст
Младенца ведьме злой во власть,
Чтобы распяла на камнях...
И повторится вся напасть.
Лу
29. Geburt der Venus
Рождение Венеры
Перевод с немецкого
An diesem Morgen nach der Nacht, die bang
vergangen war mit Rufen, Unruh, Aufruhr, brach alles Meer noch einmal auf und schrie.
Und als der Schrei sich langsam wieder schloß
und von der Himmel blassem Tag und Anfang
herabfiel in der stummen Fische Abgrund -:
gebar das Meer.
Тем робким утром снова после ночи,
Прошедшей в страхе, воплях, возмущеньи,
Разверзлось море вдруг, исторгнув крик.
Когда тот крик в самом себе угас,
И бледный день и всех начал начало
Упали с неба в бездну рыб немых –
Родило море.
Von erster Sonne schimmerte der Haarschaum
der weiten Wogenscham, an deren Rand
das Mädchen aufstand, weiß, verwirrt und feucht.
So wie ein junges grünes Blatt sich rührt,
sich reckte und Eingerolltes langsam aufschlägt,
entfaltete ihr Leib sich in der Kühle
hinein und in den unberührten Frühwind.
В лучах восхода замерцала пена
Волос интимных схлынувшей волны,
Где девушка на свет из брызг явилась.
Как начинает рост зелёный лист.
И тянется, развёртывая складки,
Её в прохладу раскрываясь тело
И в девственный порой рассветной ветер.
Wie Monde stiegen klar die Kniee auf
und tauchten in der Schenkel Wolkenränder;
der Waden schmaler Schatten wich zurück,
die Füße spannten sich und wurden licht,
und die Gelenke lebten wie die Kehlen
von Trinkenden.
Взошли, как луны, ясно так, колени
И скрылись вновь за облаками бёдер.
Вот отступили тени узких икр,
И напряглись ступни, и осветились,
И ожили суставы, словно горло
У пьющих всласть.
27
30. Und in dem Kelch des Beckens lag der Leib
wie eine junge Frucht in eines Kindes Hand.
In seines Nabels engem Becher war
das ganze Dunkel dieses hellen Lebens.
Darunter hob sich licht die kleine Welle
und floß beständig über nach den Lenden,
wo dann und wann ein stilles Rieseln war.
Durchschienen aber und noch ohne Schatten,
wie ein Bestand von Birken im April,
warm, leer und unverborgen, lag die Scham.
А в чаше таза так живот открылся,
Как свежий плод лежит в руке ребёнка.
Собралась в узкой рюмочке пупка
Вся темнота, как тайна светлой жизни.
Под ним рождалось лёгкое волненье
И неуклонно растекалось к бёдрам,
Где иногда струенье различалось.
Но весь прозрачный и ещё без тени,
Как березняк в апреле неприкрытый
Пустым и тёплым был девичий стыд.
Jetzt stand der Schulter rege Waage schon
im Gleichgewichte auf dem graden Körper,
der aus dem Becken wie ein Springbrunn aufstieg
und zögend in den langen Armen abfiel
und rascher in dem vollen Fall des Haars.
Вот встали плеч подвижные весы,
Уравновесившись на стройном стане,
Что как фонтан от талии взлетал
И падал вниз: не торопясь – руками,
Стремительно – сквозь водопад волос.
Dann ging sehr langsam das Gesicht vorbei:
aus dem verkürzten Dunkel seiner Neigung
in klares, waagerechtes Erhobebsein.
Und hinter ihm verschloß sich steil das Kinn.
Вслед очень медленно прошло лицо
Из уплотнённой темноты наклона
В своё возвышенное бытие.
За ним сомкнулся круто подбородок.
Jetzt, da der Hals gestreckt war wie ein Strahl
und wie ein Blumenstiel, darin der Saft steigt,
streckten sich auch die Arme aus wie Hälse
von Schwänen, wenn sie nach dem Ufer suchen.
Вот шея распрямилась, словно луч
Иль стебель, вверх, к цветку, несущий сок
И потянулись руки прочь, как шеи
Тех лебедей, что близкий берег ищут.
28
31. Dann kam in diesen Leibes dunkle Frühe
wie Morgenwind der erste Atemzug.
Im zartesten Geäst der Aderbäume
entstand ein Flüstern, und das Blut begann
zu rauschen über seinen tiefen Stellen.
Und dieser Wind wuchs an: nun warf er sich
mit allem Atem in die neuen Brüste
und füllte sie und drückte sich in sie, daß sie wie Segel, von der Ferne voll,
das leichte Mädchen nach dem Strande drängetn.
И влился в тела сумрачную рань,
Как предрассветный ветер, первый вздох.
Как в кроне, в нежных веточках сосудов
Пронёсся шёпот, приступила кровь
Шуметь по всем своим глубинным руслам
А ветер новой жизни нарастал:
Он устремлился с полной силой в груди,
Наполнил их, и сжился в ними вмиг –
Теперь они, как парус полный далью,
Несли её, легчайшую, на берег.
So landete die Göttin.
Вот так причалила Богиня.
Hinter ihr,
die rasch dahinschritt durch die jungen Ufer,
erhoben sich den ganzen Vormittag
die Blumen und die Halme, warm, verwirrt,
wie aus Umarmung. Und sie ging und lief.
За нею,
Легко по раннему ступавшей взморью,
Цветы и травы поднимались в рост,
Растерянные, тёплые, всё утро
Как из объятий. А она бежала.
Am Mittag aber, in der schwersten Stunde,
hob sich das Meer noch einmal auf und warf
einen Delphin an jene selbe Stelle.
Tot, rot und offen.
Rainer Maria Rilke
Но в самый полдень, в тяжелейший час,
Ещё раз море вздыбилось, дельфина
На том же месте выбросив на берег.
Он красен, вспорот был, и мёртв.
Владимир Мялицын
29
32. Прислушаюсь к дождю...
Послухаю цей дощ. Підкрався і шумить.
Бляшаний звук води, веселих крапель кроки.
Ще мить, ще мить, ще тільки мить і мить,
і раптом озирнусь, а це вже роки й роки!
А це уже віки. Ніхто уже й не зна,
в туманностях душі чи, може, Андромеди –
я в мантіях дощу, прозора, як скляна,
приходжу до живих, і згадую про мертвих.
Цілую всі ліси. Спасибі скрипалю.
Він добре вам зіграв колись мою присутність.
Я дерево, я сніг, я все, що я люблю.
І, може, це і є моя найвища сутніть.
Лина Костенко
Прислушаюсь к дождю...
Перевод с украинского
Прислушаюсь к дождю. Подкрался и шумит.
По крышам лёгкий шаг, всё в радостной купели.
Лишь миг, за мигом миг, за мигом миг спешит,
А оглянусь вокруг – уж годы пролетели!
Уже прошли века – не знаю – и не жаль.
В туманности души иль, может, Андромеды –
Я в мантии дождя, прозрачна, как хрусталь,
Ушедших помяну, живым – развею беды.
Целую все леса. Мой скрипачу поклон.
Он хорошо сыграл для Вас моё явленье.
Я дерево. Я снег. Я всё, что испокон
Веков люблю. И в том – моё предназначенье.
Владимир Мялицын
33. Σαπφώ: Γρήγορα η ώρα πέρασε…
γρήγορα η ώρα πέρασε,μεσάνυχτα κοντεύουν,
πάει το φεγγάρι πάει κι η Πούλια βασιλέψανε-και μόνο εγώ κείτομαι δω μονάχη
κι έρημη ο Έρωτας που βάσανα μοιράζει
ο Έρωτας που παραμύθια πλάθει
μου άρπαξε την ψυχή μου και την τράνταξε ίδια καθώς αγέρας από τα βουνά χυμάει μέσα στους δρυς φυσομανώντας.
Οδυσσέας Ελύτης
Сапфо: Быстро время прошло...
Перевод с новогреческого
Быстро время прошло, скоро полночь:
И луна ушла, и Плеяды скрылись.
Только я сама почиваю на ложе
Одиноко… Страданья делящий Эрос,
Сочиняющий милые сказки Эрос
Захватил мою душу, ее потрясая,
Словно ветер, сорвавшись с вершины горной,
Меж дубов с дуновением яростным мчится.
Tsybenko
34. Кöн пелашыже лият, каласе...
Кöн пелашыже лият, каласе,
Кöн гын пиалеш тый шочынат?
Кöн шинчаштыже улат ÿмашсек, —
Тидым, поро ÿдыр, тый шижат?
Тый палет, кузе мый кодшо шошым
Муралтальым тыйын лÿмешет?
Погышым пеледышым мый ошым,
Пöлеклаш шональым тыланет.
Но шинчат тугае — вигак йомым,
Да пеледыш кошкыш кидешем.
Эшеат мый тидым монден омыл,
Кызытат пеледыш шÿмыштем.
А. Степанов
Чья ж теперь невеста ты, скажи мне...
Перевод с марийского (лугово-восточный)
Чья ж теперь невеста ты, скажи мне,
Для кого же ты теперь живешь?
И какому же ты взгляду ныне
Счастье красоты своей несешь?
Прошлою весною – помнишь, нет ли, –
Как я пел о имени твоем;
По росе еще набрав букетов,
Дожидался под твоим окном?
Но глаза твои теперь померкли,
И завял букет в твоих руках...
Те цветы – поныне в моем сердце:
Прозябают на его кусках.
Александр
35. An die Normalverteilung
Bist Du Linie, oder Lilie,
holde Kurve – Schlafmütze des Greis`,
Macht des Zufalls, mit uns gerne spielende,
und der Ohnmacht des Gottes Beweis?
Schicksalsglocke, die unsere Stunde schlägt,
schenkt uns Frieden und raubt meine Zeit,
Kranichbogen, der frei in den Winden schwebt,
in dem Himmel, in seiner Hoheit?
Du bist Hoffnung und Schrei bei Beerdigung,
Glück beim Pokern und Qual bei der Wahl,
wenn ich dürfte für deine Rechtfertigung
ewig werfen auf „Kopf oder Zahl“…
Jakob Matthies
Кривой нормального распределения
Перевод с немецкого
То ли линия, то ли лилия,
То ли Гауса мятый колпак,
Доказательство бога бессилия,
Шалый случай, забава зевак.
Нам часы отбивающий колокол,
И бескрайняя степь под дугой,
Той, которой пространство расколото
На дорогу и ветер тугой.
Ты надежда и жуть ожидания,
Что начнёт по живому кромсать;
Если б мог я в твоё оправдание
Бесконечно монетку бросать.
Яков Матис
33
36. Tir n’a Noir
Тир На Ноир
Перевод с норвежского
Det e svart november, havet knuse mot strand
Ein forliste drøm fra et sommargrønt land.
Men eg huske ennå vakre Mary McKear,
Longt vest i Tir n’a Noir
Это мрачный ноябрь, море разбивается о берег –
Утонувшая мечта из вечнозелёной страны.
Но я всё ещё помню прекрасную Мэри МакКеар
Далеко на западе в Тир На Ноир.
Va du drøm? Va du te? Va du hud? Va du blod?
Eg kan hørra deg le. Eg kan huska eg lo.
Была ли ты сном? Существовала ли ты?
Была ли ты плотью? Была ли ты кровью?
Bakom horisontar,
Sе forvitra og glir
E du mi,
Mi Mary McKear.
______________________________________
Я могу слышать твой смех,
Я помню, ведь я смеялся.
Прямо за горизонтами,
Которые испаряются и ускользают
Там моя, моя Мэри МакКеар,
Там моя, моя Мэри МакКеар.
Nеr min rustne kropp gеr i bakkane tungt
Hørr’eg nåken hviska bakom vintrane ungt:
Kom tebage, venn, ifra kneipar og svir.
Kom igjen te Tir n’a Noir.
Kom te hud. Kom te sinn ifra alt sе e grеtt.
Eg ska stryga ditt kinn, gjera blikket ditt blеtt.
Когда моё заржавевшее тело
Тяжело передвигается по холмам,
Я слышу за зимами чей- то молодой шепот:
Возвращайся, друг, из попоек и драк,
Возвращайся снова в Тир На Ноир.
For bak horisontar,
Sе forvitra og glir
E eg di,
Di Mary McKear.
______________________________________
Прямо за горизонтами,
Которые испаряются и ускользают,
Там, Там твоя, твоя Мэри МакКеар…
34
37. Sе nеr kvelden komme og eg stilt gеr ombord,
Og min livbеt blir lеra i seks fot med jord,
Seil’ eg vest i havet te Mary McKear i
Det grønna Tir n’a Noir.
Te drøm og te kinn og ein himmel av trøst
Kor allting e sinn og eg hørre di røst:
Horisontar fins ikkje.
Alt du tar pе forblir
Eg e di ,
Di Mary McKear.
Kolbein Falkeid
Когда наступает вечер,
И тихо я поднимаюсь на борт,
И моя шлюпка опускается на шесть футов под землю,
Я отправился морем на запад к Мэри МакКеар
В зеленеющий Тир На Ноир.
К мечте, к щеке, к небу утешения.
Там, где всё: разум и сознание,
Чтобы я слышала твой голос:
Горизонтов не существует
Все, что вы видели – сон,
Всё, чего ты коснулся – остается.
Я твоя, твоя Мэри МакКеар.
Анастасия
38. Kubla Khan Or a Vision in a Dream (a fragment)
Кубла-Хан или Сновидение (отрывок)
Перевод с английского
In Xanadu did Kubla Khan
A stately pleasure dome decree:
Where Alph, the sacred river, ran
Through caverns measureless to man
Down to a sunless sea.
В Шанду великий Кубла-Хан
Себе чертог поставил тронный,
Где Альф, святыня диких стран,
Бурля, впадает в океан
Сквозь мрак пещер бездонный.
So twice five miles of fertile ground
With walls and towers were girdled round:
And there were gardens bright with sinuous rills,
Where blossomed many an incense-bearing tree;
And here were forests ancient as the hills,
Enfolding sunny spots of greenery.
Обильный край со всех сторон
Стеной высокой обнесен:
Там серебром в садах ручьи струятся,
Питая благовонный цвет дерев;
Уставшие по склонам гор взбираться,
Леса стоят, на солнце разомлев.
But oh! that deep romantic chasm which slanted
Down the green hill athwart a cedarn cover!
A savage place! as holy and enchanted
As e'er beneath a waning moon was haunted
By woman wailing for her demon lover!
And from this chasm, with ceaseless turmoil seething,
As if this earth in fast thick pants were breathing,
A mighty fountain momently was forced:
Amid whose swift half-intermitted burst
Huge fragments vaulted like rebounding hail,
Or chaffy grain beneath the thresher's flail:
And 'mid these dancing rocks at once and ever
It flung up momently the sacred river.
Five miles meandering with a mazy motion
Through wood and dale the sacred river ran,
Но заповедной пропастью туманной
Зеленый холм, поросший древним кедром,
Разъят глубоко, будто страшной раной!
Здесь, к демону горя любовью странной,
Доверит дева слезы темным недрам.
А из теснин, клокочущих всечасно,
Сама земля, дыша прерывно, страстно,
Могучий извергает ввысь поток,
И мутных вод стремительный рывок
Осколки камня мечет; словно град
Иль зёрна под цепом, они летят.
Поток, обломки скал забрав с собою,
Становится священною рекою;
Змеясь, поит лесистую долину,
Спускается во тьму пещер и там,
36
39. Then reached the caverns measureless to man,
And sank in tumult to a lifeless ocean:
And 'mid this tumult Kubla heard from far
Ancestral voices prophesying war!
Бурля, к морским несется берегам
И с ропотом срывается в пучину.
И хану в дальнем ропоте слышны
Слова отцов, предвестники войны!
The shadow of the dome of pleasure
Floated midway on the waves;
Where was heard the mingled measure
From the fountain and the caves.
It was a miracle of rare device,
A sunny pleasure-dome with caves of ice!
Тень его чертогов тронных
Рябью трогает вода;
В глубине пещер бездонных
Гул не молкнет никогда;
Вот красоты волшебный образец –
Над бездной льда сияющий дворец!
A damsel with a dulcimer
In a vision once I saw;
It was an Abyssinian maid,
And on her dulcimer she played,
Singing of Mount Abora.
Could I revive within me
Her symphony and song,
To such a deep delight 'twould win me,
That with music loud and long,
I would build that dome in air,
That sunny dome! those caves of ice!
And all who heard should see them there,
And all should cry, Beware! Beware!
His flashing eyes, his floating hair!
Weave a circle round him thrice,
And close your eyes with holy dread,
For he on honey-dew hath fed,
And drunk the milk of Paradise.
Samuel Taylor Coleridge
Мне абиссинка молодая
Как-то раз во сне явилась,
На цитре сладостно играя;
И песнь ее о взгорьях рая,
В воздухе повиснув, длилась.
О, если б воссоздать
Весь лад ее созвучий,
Меня б коснулась благодать:
Из мелодии певучей
Вновь чертоги поднялись,
Легки, воздушны, как поэма!
И все бы вкруг меня сошлись,
И восклицали: «Берегись!
В его глазах нездешня высь!
Взор опустив, замрите немо;
Чур, чур его! Страшитесь, он
Росой медвяной напоён
И вскормлен молоком Эдема».
Владимир О.
37
40. Визит
Перевод с арабского
***
В один из дней в далёкий год
Наш президент пошёл в народ.
Когда приехал в наш квартал,
Такую речь он нам сказал:
И в тот же день, но через год
Вновь президент идёт в народ.
Когда приехал в наш квартал,
Такую речь он нам сказал:
«Подайте жалобы свои,
Не бойтесь! Минули те дни,
Когда за честные слова
С плеч полетела б голова».
«Подайте жалобы свои,
Не бойтесь! Минули те дни,
Когда за честные слова
С плеч полетела б голова».
Тут друг мой Хасан говорит:
«Мой господин, душа болит,
Что нет ни крова, ни еды,
И нет оплаты за труды,
Скажи, мой господин, где тот,
Кто бедняков от бед спасёт?
Мой господин, скажи, когда
Наступят лучше времена?»
Молчал народ, я, встав, сказал:
«Мой господин, душа болит,
Что нет ни крова, ни еды,
И нет оплаты за труды,
Скажи, мой господин, где тот,
Кто бедняков от бед спасёт?
Мой господин, ещё вопрос,
Терзает всех он нас всерьёз…
Задать его обязан,
Где мой приятель… Хасан?»
Печально молвил президент:
«Да покарает меня Бог!
Как я представить себе мог,
Что так страдает мой народ?!
Спасибо за слова твои!
Совсем немного подожди,
Я обещаю наперёд,
Иначе завтра жизнь пойдёт!»
38
Амалия Мокрушина
41. Hypochonder
Sinds de dag dat ik uit de hemel
kwam gevallen op mijn achterhoofd,
gaat het niet goed. Mijn bloedbaan
regent in mijn trommelvliezen.
In mijn slaap dansen mijn armen
en benen tegen elkaar in.
Ипохондрик
Перевод с нидерландского
Hier staat gelukkig veel tegenover.
Ik bezorg met regelmaat volle bushokjes
de zenuwen door grijnzend mijn hart
omhoog te houden voordat ik het
met een zuigend geluid terugstop
in mijn hersenpan. Af en toe lach ik
met tanden van kaas.
С того дня, как я свалился с неба
И упал на затылок,
Мои дела не клеятся. Кровеносная система
Стучит дождём в барабанных перепонках.
Во сне мои ноги и руки танцуют,
Подпрыгивая, и мешают друг другу.
К счастью есть кое-что взамен.
Я регулярно забочусь о переполненных павильонах
Своих нервов. Держу их в приподнятом настроении,
Усмехаясь сердцем,
До тех пор пока я их с всасывающим звуком
Не отправлю назад в черепную коробку.
Время от времени я смеюсь,
Оскаливаясь зубами цвета сыра.
Steeds vaker daagt het luxe besef
dat een mens zijn leven voor zich heeft
om het ademen af te leren.
Ingmar Heytze
Всё чаще меня осеняет великолепное сознание того,
Что человек владеет своей жизнью
Для того, чтобы отучаться дышать.
Elena
39
42. The Russian March
Russian mist, and cold, and darkness, on the weary Russian roads;
And the sound of Russian swear-words, and the whack of Russian goads;
There’s the jerk of tightened traces and of taughtened bullock-chains—
’Tis the siege guns and the field guns, and the ammunition trains.
There’s the grind of tires unceasing, where the metal caps the clay;
And the “clock,” “clock,” “clock” of axles going on all night and day.
And the groaning undercarriage and the king pin and the wheel,
And the rear wheels, which are fore wheels, with their murd’rous loads of steel.
Here and there the sound of cattle in the mist and in the sleet,
And the scrambling start of horses, and the ceaseless splosh of feet.
There’s the short, sharp, sudden order such as drivers give to slaves,
And a ceaseless, soughing, sighing, like the sound of sea-worn caves
When a gale is slowly dying and the darkness hides the waves,
And the ghostly phosphorescence flashes past the rocky arch
Like the wraiths of vanished armies. . . . It is Ivan on the march!
’Tis an army that is marching over other armies’ graves.
Русский марш
Перевод с английского
Русский мрак, туман и холод русских трактов и путей,
Русский мат и громкий топот русских взнузданных коней.
Продвигаются обозы через гать и бурелом,
Где осадные орудья месят грязь и чернозем.
Непрерывный скрип и скрежет, лязг и посвисты кнутов,
Перестук колёс тележных день и ночь под рёв быков.
Стон осей, дроги и шворня вмсесте с частью ходовой
С тяжеленною поклажей – смертоносной и стальной.
Тут и там скота мычанье в дождь, туман и мокрый снег,
Лошадей гружёных ржанье, поступь сотен человек,
И приказ – короткий, резкий, как погонщиков рабов,
Нескончаемые вздохи точно гул морских валов
В час, когда утихнет буря и накроет волны ночь,
Где сверкают вспышки молний – так во тьму уходит прочь
Это призрачное войско... То на марше наш Иван!
Эта армия скрутила в рог бараний басурман.
40
43. “Halt!”
Clamp of bits and gathering silence—here and there a horse’s stamp;
Sounds of chains relaxed, and harness,
like the teamsters come to camp.
Sounds of boxes moved in waggons, and of axes on a log—
And the wild and joyous barking of the regimental dog!
Sounds of pots and pans and buckets,
and the clink of chain and hook—
And the blasphemous complaining of the Universal Cook.
Mist and mist and mellowed moonlight—
night in more than ghostly robes;
And the lanterns and the camp fires like dim lights in frosted globes.
Silence deep of satisfaction. Sounds of laughter murmuring—
And the fragrance of tobacco! Are you Ivan? Ivan! Sing!
«Стой!» Натянуты поводья – звук постромок и цепей,
Точно возчики пригнали в лагерь тыщу лошадей;
Стуки ящиков в подводах, закрепленных меж собой,
И весёлый оголтелый лай собаки полковой!
Звон кастрюль, горшков и вёдер; и при кухне в стороне
Богохульства кашевара так, что тошно сатане.
Дым, туман, луны сиянье, – вечер в саван облачён,
И костров ночных мерцанье под нависшей сенью крон.
Раздаются звуки смеха, и кругом такой покой!
И табак пахучий, крепкий! – «Эй, Иван, а ну-ка спой!»
«Я – Иван пришёл из мрака, из тумана, из болот,
Из заснеженной России – там, где «тьма» и «вечный гнёт»,
Где зима, с тех пор, как начал христианский путь Иван...
Вы же все под властью турка, вы легли под басурман...»
“I am Ivan! Yes, I’m Ivan, from the mist and from the mirk;
From the night of “Darkest Russia” where Oppression used to lurk—
And it’s many weary winters since I started Christian work;
But you feared the power of Ivan, and you nursed the rotten Turk...”
.
Daybreak on the world of Europe! Daybreak from the Eastern arch;
Hear the startling sound of bugles! Load and limber up and march!
On! for Ivan and his children, Peace and Rest and Morning Star!
On for Truth and Right and Justice. On for Russia and the Czar!
Henry Lawson
Вновь рассвет пришёл в Европу да с восточной стороны.
Слышишь, звук победных горнов! Так проходим маршем мы!
Пусть взойдёт звезда над миром, вспыхнет алая заря!
Мы за Мир и Справедливость! За Россию и царя!
Константин Николаев
41
44. Alta niña de caña y amapola
Primero fue su rápida cintura,
la órbita de oro en que viajaba
su cuerpo, el mundo joven de su risa,
la verde, la metálica
naturaleza de sus ojos.
¿La amé? Nunca se sabe.
Pero en las noches tímidas,
en las nubes perdidas y sonámbulas
y en el aroma del jazmín abierto
como una estrella fija en la penumbra,
su nombre resonaba.
Un día la distancia
se hizo un largo suspiro.
¡Oh qué terrestre angustia, en un gran golpe
de nieve y lejanía!
¿Sufrí? Nunca se sabe.
Pero en las tardes tristes,
en la insistencia familiar del Ángelus,
a la hora del vuelo taciturno
del búho y el murciélago,
como en un sueño simple la veía.
Al fin he aquí que el viento,
he aquí que el viento al fin me la devuelve.
La he tenido en mis brazos, la he besado
en un tibio relámpago.
Toqué sus manos lentas,
la flor bicéfala del seno, el agua
de su lujuria inaugural... Ahora,
oh tú, bienesperada,
suave administradora
del fuego y de la danza
alta niña de caña y amapola,
ahora ya sé que sufro y que te amo.
Nicolás Guillén
Длинноногая девочка из тростника и мака
Перевод с испанского
Вначале был её стан искромётный –
Золотая орбита, по которой летало
Гибкое тело,
Юный мир её смеха,
Зелень глаз её с блеском металла.
Любил я её? Кто знает...
Но только ночами робкими –
С рассеянных облаков-сомнамбул
И в запахе расцветающего
Жасмина –
Как немигающая звезда из мрака –
Мне звучало с тех пор
Её имя.
Однажды даль вздохнула протяжно...
О, какая ж тоска изначальная
В содроганьи гигантском этом
Расстоянья снега!
Терзался ли я? Кто знает...
Но только в сумерках грустных,
Под привычный и несмолкаемый гул
Вечернего звона –
В час,
Когда совершают полет молчаливый
Филин и мышь летучая –
Я будто в каком-то сне простом её
видел. –
Вот, наконец-то, ветер –
Ветер, наконец, отдает мне её обратно ...
Я в объятьях держал её – я её целовал
В слабых отблесках молний,
Я касался рук её медленных,
Груди цветка
Раздвоённого,
Сладкой влаги её родника
Телесного...
И теперь, о, моя долгожданная –
Повелительница нежная
Огня и танца,
Длинноногая девочка из тростника
И мака –
Теперь-то уже я знаю,
Что терзаюсь – и что люблю тебя.
Елена Багдаева
45. El concierto interrumpido
Ha roto la armonía
de la noche profunda,
el calderón helado y soñoliento
de la media luna.
Las acequias protestan sordamente
arropadas con juncias,
y las ranas, muecines de la sombra,
se han quedado mudas.
En la vieja taberna del poblado
cesó la triste música,
y ha puesto la sordina a su aristón
la estrella más antigua.
E1 viento se ha sentado en los torcales
de la montaña oscura,
y un chopo solitario -el Pitágoras
de la casta llanuraquiere dar con su mano centenaria,
un cachete a la luna.
Federico Garcia Lorca
Прерванный концерт
Перевод с испанского
Разбита гармония
Ночи глубокой.
Литавры луны
Ледяны и ленивы.
И музыка смолкла
В таверне старинной:
Звезда на шарманку
Надела сурдину.
В канавах,
Закутавшихся в осоку,
Лягушки – теней муэдзины –
Сонливы.
Горе темный ветер
Уселся на спину.
Пифагор – старый тополь,
Отшельник равнинный,
Рукой вековою – что было в нем духу –
Отвесил луне оплеуху.
Люче
43
46. Sehnsucht nach dem Tode
Тоска по смерти
Перевод с немецкого
Hinunter in der Erde Schoß,
Weg aus des Lichtes Reichen,
Der Schmerzen Wuth und wilder Stoß
Ist froher Abfahrt Zeichen.
Wir kommen in dem engen Kahn
Geschwind am Himmelsufer an.
Пора нам в глубь земли сойти,
Прочь из владений света!
Страданья наши – лишь пути
Счастливого примета:
Пускай нам тесен сей челнок,
Небесный берег недалёк.
Gelobt sey uns die ewge Nacht,
Gelobt der ewge Schlummer.
Wohl hat der Tag uns warm gemacht,
Und welk der lange Kummer.
Die Lust der Fremde ging uns aus,
Zum Vater wollen wir nach Haus.
Восславим же без утра ночь
И сон без пробужденья!
Нам знойный день терпеть невмочь,
Мы вянем в изможденье.
Манил нас прежде край иной –
Теперь к Отцу хотим, домой.
Was sollen wir auf dieser Welt
Mit unsrer Lieb' und Treue.
Das Alte wird hintangestellt,
Was soll uns dann das Neue.
O! einsam steht und tiefbetrübt,
Wer heiß und fromm die Vorzeit liebt.
В чертогах дня кому нужны
Любовь и верность наши?
Здесь отреклись от старины,
Той, что всех новшеств краше;
И, одинокий, тот скорбит,
В ком дух былого не убит.
Die Vorzeit wo die Sinne licht
In hohen Flammen brannten,
Des Vaters Hand und Angesicht
Die Menschen noch erkannten.
Und hohen Sinns, einfältiglich
Noch mancher seinem Urbild glich.
Прошли те дни, когда сердца
Живым огнем светили,
И лик Небесного Отца
Земные люди чтили.
И был не на словах в тот век
Подобьем Божьим человек.
44
47. Die Vorzeit, wo noch blüthenreich
Uralte Stämme prangten,
Und Kinder für das Himmelreich
Nach Qual und Tod verlangten.
Und wenn auch Lust und Leben sprach,
Doch manches Herz für Liebe brach.
Прошли те дни – обильней трав
Цвел род людской на свете.
Христова царства возжелав,
Искали смерти дети.
А если жизнь свое брала,
Тогда сердца любовь рвала.
Die Vorzeit, wo in Jugendglut
Gott selbst sich kundgegeben
Und frühem Tod in Liebesmuth
Geweiht sein süßes Leben.
Und Angst und Schmerz nicht von sich trieb,
Damit er uns nur theuer blieb.
Прошли те дни, когда сам Бог
Был с нами: Отрок милый,
Он гибели себя обрёк,
В любви почерпнув силы.
Познал он смертных страх и боль,
И оттого нам дорог столь.
Mit banger Sehnsucht sehn wir sie
In dunkle Nacht gehüllet,
In dieser Zeitlichkeit wird nie
Der heiße Durst gestillet.
Wir müssen nach der Heymath gehn,
Um diese heilge Zeit zu sehn.
С тоской мы в прошлое глядим,
И мир для нас расколот.
Пока мы здесь – непобедим
Извечный сердца голод.
Все скрыла ночь от наших глаз,
Но дома ждет прозренье нас.
Was hält noch unsre Rückkehr auf,
Die Liebsten ruhn schon lange.
Ihr Grab schließt unsern Lebenslauf,
Nun wird uns weh und bange.
Zu suchen haben wir nichts mehr –
Das Herz ist satt – die Welt ist leer.
Что здесь нас может удержать?
Любимые – в могиле,
Нам жизнь земную продолжать
Без них еще унылей.
Исканьям положён предел:
Душа полна – мир опустел.
45
48. Unendlich und geheimnißvoll
Durchströmt uns süßer Schauer –
Mir däucht, aus tiefen Fernen scholl
Ein Echo unsrer Trauer.
Die Lieben sehnen sich wohl auch
Und sandten uns der Sehnsucht Hauch.
И нас пронзают без числа
Таинственные токи:
То в бездне наша скорбь нашла
Себе ответ далекий.
Все те, кого любили мы,
Тоскуя, вздохи шлют из тьмы.
Hinunter zu der süßen Braut,
Zu Jesus, dem Geliebten –
Getrost, die Abenddämmrung graut
Den Liebenden, Betrübten.
Ein Traum bricht unsre Banden los
Und senkt uns in des Vaters Schoß.
Novalis
Скорее вниз! Невеста ждет.
Дождаться ночи надо –
Христос возлюбленный придет,
Обиженных услада.
Сон разорвет земную власть –
К груди Отца пора припасть.
Елена Кожина
49. An Old Song Re-sung
Перепетая старая песня
Перевод с английского
I saw a ship a-sailing, a-sailing, a-sailing,
With emeralds and rubies and sapphires in her hold;
And a bosun in a blue coat bawling at the railing,
Piping through a silver call that had a chain of gold;
The summer wind was failing and the tall ship rolled.
Я видел, как отчалил, отчалил, отчалил
Бриг вместе с адамантами, рубином и парчой,
И боцман в синем кителе у борта бога хаял,
Свистя в свисток серебряный с цепочкой золотой;
И, летним ветром попранный, плыл парусник лихой.
I saw a ship a-steering, a-steering, a-steering,
With roses in red thread worked upon her sails;
With sacks of purple amethysts, the spoils of buccaneering,
Skins of musky yellow wine, and silks in bales,
Her merry men were cheering, hauling on the brails.
Я видел бриг обычный, обычный, обычный
С багряной розой, вытканной на белых парусах,
С мешками аметистов, с пиратскою добычей,
С вином мускатным желтым, шелками в сундуках,
Где тянут парни гитовы с усмешкой на устах.
I saw a ship a-sinking, a-sinking, a-sinking,
With glittering sea-water splashing on her decks,
With seamen in her spirit-room singing songs and drinking,
Pulling claret bottles down, and knocking off the necks,
The broken glass was chinking as she sank among the wrecks.
John Masefield
Я видел бриг тонувший, тонувший, тонувший, –
Как погрузилась палуба в сверкающий рассол
С веселыми матросами, поющими и пьющими,
С бутылками в обнимку, упавшими под стол...
Я слышал, как в обломках раздавался звон стекол...
Константин Николаев
47
50. Winter Remembered
Вспомнилась зима
Перевод с английского
Two evils, monstrous either one apart,
Possessed me, and were long and loath at going:
A cry of Absence, Absence, in the heart,
And in the wood the furious winter blowing.
Два бедствия одно другого злей
Терзают душу, лютых два страданья:
Пустого сердца плач в груди моей
И бури зимней горькое рыданье.
Think not, when fire was bright upon my bricks,
And past the tight boards hardly a wind could enter,
I glowed like them, the simple burning sticks,
Far from my cause, my proper heat and center.
Ты помнишь, пела вьюга за стеной,
Я сам светился, как дрова в камине,
И не было причины ни одной
Для жара, что мне грудь сжигает ныне.
Better to walk forth in the frozen air
And wash my wound in the snows; that would be healing;
Because my heart would throb less painful there,
Being caked with cold, and past the smart of feeling.
Подставив снегу грудь, пойду вперёд,
Пускай мне холод раны исцеляет;
Когда мороз когтями плоть дерёт,
Не так душа сожжённая страдает.
And where I walked, the murderous winter blast
Would have this body bowed, these eyeballs streaming,
And though I think this heart's blood froze not fast
It ran too small to spare one drop for dreaming.
И пусть зимы убийственный порыв
Меня ломает так, что слёзы градом,
Хотя и слёзы кровью заменив,
Тебя я не увижу снова рядом.
Dear love, these fingers that had known your touch,
And tied our separate forces first together,
Were ten poor idiot fingers not worth much,
Ten frozen parsnips hanging in the weather.
John Crowe Ransom
Морозу десять пальцев протяну –
Глупцов, тебя касавшихся, однако,
Две жизни не сумевших слить в одну.
Цена им – десять мёрзлых пастернаков.
Жуковский Александр
48
51. Where do all the teachers go?
Where do all the teachers go
When it’s 4 o’clock?
Do they live in houses
And do they wash their socks?
Do they wear pajamas
And do they watch TV?
And do the pick their noses
The same as you and me?
Do they live other people
Have they mums and dads?
And were they ever children
And were they ever bad?
Do they ever never spell right
Do they ever make mistakes?
Were they punished in the corner
If they ever pinched the chocolate flakes?
Did they ever lose their hymn books?
Did they ever leave the greens?
Did they scribble on the desk tops?
Did they wear old dirty jeans?
I’ll follow one back home today,
I’ll find out what they do,
I’ll put it in the poem
That they can read to you.
Mike Jubb
Куда идет учитель после школы?
Перевод с английского
Есть много на свете загадок,
Одна мне уснуть не дает –
Куда от доски и тетрадок
Под вечер учитель идет?
Представить, наверное, сложно,
Что часто, вернувшись домой,
Хотя это вряд ли возможно,
Учитель как будто другой.
Готовит обед или ужин,
Стирает и гладит белье,
С соседями может быть дружит,
А может быть ходит в кино.
А вечером в теплой пижаме
Уютно на кухне пьет чай,
Звонит по мобильнику маме
И ей говорит: «Не скучай!»
Поверишь ли, строгий учитель
Ребенком давным-давно был,
Как я он, наверно, смеялся,
Как я он, наверно, шалил.
Ребенком писал он диктанты
И даже не часто на «пять»,
А мама его в наказанье
Порой не пускала гулять.
А может он бегал по лужам
И грязные джинсы носил,
А может садился за ужин
И руки при этом не мыл?
Но хватит в загадках теряться!
Я завтра за ним прослежу,
Я с тайной смогу разобраться
И вам обо всем расскажу.
Ксения
49
52. Where sunless rivers weep
Where sunless rivers weep
Their waves into the deep,
She sleeps a charmed sleep:
Awake her not.
Led by a single star,
She came from very far
To seek where shadows are
Her pleasant lot.
Rest, rest, a perfect rest
Shed over brow and breast;
Her face is toward the west,
The purple land.
She cannot see the grain
Ripening on hill and plain;
She cannot feel the rain
Upon her hand.
She left the rosy morn,
She left the fields of corn,
For twilight cold and lorn
And water springs.
Through sleep, as through a veil,
She sees the sky look pale,
And hears the nightingale
That sadly sings.
Rest, rest, for evermore
Upon a mossy shore;
Rest, rest at the heart's core
Till time shall cease:
Sleep that no pain shall wake;
Night that no morn shall break
Till joy shall overtake
Her perfect peace.
Christina Rossetti
Где реки тёмные бегут
Перевод с английского
Где реки тёмные бегут
И в глубину свою влекут
Она уснула. Чудно тут
Поёт прибой.
Её волшебная звезда
Вела издалека – сюда,
Где тени стали навсегда
Её судьбой.
Тишь да покой… Вечный покой
Укрыл её всю с головой…
Прошу – её не беспокой!
Пускай поспит.
А где-то там чудес земля,
Раскинулись холмы, поля…
Рука не чувствует тепла,
Дождь моросит.
Оставив розовый рассвет,
И тёплый жёлтый поля цвет,
Здесь встретив сумеречный свет
И холод вод,
Как будто чрез вуаль, сквозь сон
Глядит на бледный небосклон
И слышит соловьиный звон –
Тоска поёт.
Спи, спи как будто навсегда
На мягких мшистых берегах,
Пусть в сердце лишь кусочки льда,
Но будет пир!
Прогонит время этот сон,
И будет утром воскрешён
И снова в радости рождён
Волшебный мир
Михайловский Евгений
50
53. Я сплю не ради снов
Перевод с арабского
Я сплю не ради снов – она поведала ему –
– А сплю забвенья ради. Так сладко спать одной,
Лелея тишину. Я отдаляюсь, глядя
На то, как безотраден ты там, вдали, мечтая обо мне,
В тот час, когда я забываю о тебе, на шелка глади.
В отсутствии твоем ничто меня не беспокоит:
Груди не бередят ни ночь, ни губ твоих печати.
Я сплю на теле всем,
Единственно, единственно моем.
И ни моих одежд порыв твоих объятий не раздирает,
Ни сердца моего хлопком двери ты не раскалываешь, будто бы орех.
В отсутствии твоем не знаю недостатка:
Лишь мне принадлежат мои ложбинки и изгибы.
Веснушка каждая и родинка, и ноги, руки –
Все, что во мне – мое.
Тебе же оставляю я фотографии желанные – возьми их,
Чтобы с изгнаньем сладить. И взор свой подними, как тост последний,
И, если хочешь, пророни: «Любить тебя – проклятье».
А я, я со спокойствием врача прислушиваться буду к телу своему:
Ничто, ничто в отсутствии твоем меня не беспокоит, кроме
Вселенской пустоты…
Эмилия
51
