статья о изменениях в современной российской литературе и культуре

1. Сергей Телегин
ЛИТЕРАТУРА МЕЖДУ УХОМ И ГЛАЗОМ
Многие «продвинутые» россияне нынче перестают читать книги, а всё
больше предпочитают слушать их в записи. Это можно понять. Если человек,
направляясь на службу, по несколько часов стоит в автомобильных пробках,
это, естественно, вынуждает его как-то заполнить образовавшийся досуг. Тем
более что сам Владимир Путин предпочитает слушать исторические книги в
аудиозаписи. Аудиокниги уже вошли в моду, а теперь они становятся
образом жизни, своего рода знаком принадлежности к истеблишменту.
«Простые» граждане также перестают читать, но по совершенно другой
причине. Специалисты отмечают широкое распространение такого явления,
как «вторичная неграмотность». Человек, окончивший школу, но не
приученный читать (уроки литературы зачастую лишь формируют к ней
отвращение), очень скоро утрачивает навыки чтения и снова становится
неграмотным. Всю полезную информацию он также получает «на слух» - из
радио и телевизора.
«Верхи» уже не хотят читать, а «низы» уже и не могут. Ну чем не
революционная ситуация? И это действительно так. Современная культура
стоит на пороге революционных изменений.
Проблема, разумеется, не в том, что «россияне перестают быть
читающей нацией». Дело в том, что если многие из нас воспринимают
информацию через слух, то мы имеем дело с совершенно новой культурной
парадигмой. Еще Маршалл Маклюэн, описывая этот процесс в книге
«Галактика Гутенберга», утверждал, что под влиянием «электрической
технологии» наш мир и наша культура переходят от «визуальной к
аудиальной ориентации». То есть мы совершаем «возвратное движение» от
культуры глаза к культуре уха.
Этой бесписьменной культуре присуща подавляющая тирания слуха
над зрением. Однако развитие одного из органов чувств оказывает прямое
воздействие на все остальные чувства и способности человека. Такой
переход приводит к глубоким изменениям в сознании, в восприятии
реальности, в процессах мышления и даже в социальном поведении.

2. Всякий скажет, что чтение – индивидуальный, глубоко интимный
процесс.
Изобретение
книгопечатания
привело
к
возрастанию
индивидуализма (человек, читающий книгу, стремится остаться один), к
разрушению коллективных ценностей и появлению конкуренции (умнее и
успешнее тот, кто больше знает, больше прочитал). Всеобщая грамотность
парадоксально обособляет индивида, а это вызывает неприязнь у массового
человека («Шибко грамотные все стали!»). Индивидуальное воспринимается
как враг общественного. Неслучайно в романе Брэдбери «451˚ по
Фаренгейту» «читатель» - это враг общества и государства.
Грамотность приводит к выделению индивида из массы, к распаду
коллектива, а неграмотность – к его восстановлению, к воссозданию
коллективистских средств коммуникации (воздействие на массу через
глашатая,
через
ТВ-пропаганду).
Безличная
коллективность
и
бессознательность восприятия – вот что характерно для любого
бесписьменного общества.
Если книгопечатание, как доказал Маклюэн, дало старт эпохе
современного мира (мира модерна), то в наши дни проявляются первые
черты новой культуры антимодерна (или истинного постмодерна) – отказ от
книги и от чтения. Наша культура больше не книгоцентрична. Когда бабушкистарушки с ангельской внешностью, громко матерясь, рвут книги Сорокина,
то это совершенно постмодернистский акт. Он даже более
постмодернистский, чем всё творчество Сорокина, вместе взятое. Это
типичный перформанс.
Являясь неотъемлемой частью коллектива, человек в традиционных
обществах ограничен в проявлении индивидуальности, считает себя лишь
неотъемлемой частичкой «мира», «винтиком» в государственной машине.
Жизнь бесписьменных народов подчинена не разуму, а эмоциям. На
сознание слушателя действует даже не смысл фразы, а само звучание слов.
Звуковой ряд заполняет всё поле внимания одним-единственным чувством,
что вызывает гипнотический транс (эффект Гитлера, Муссолини, Троцкого,
Жириновского). Человек бесписьменной культуры, в которой ключевая роль
отводится слуху, постоянно находится в состоянии гипнотического транса и
магического экстаза.
Проникая в самые глубокие слои бесписьменной культуры, мы
погружаемся не просто в бессознательное, а в мифосознание. Я бы назвал

3. такую ситуацию «восстанием мифа». Это означает, что многие стороны
нашей современной культурной жизни (психология, педагогика, история,
политика и т.д.) могут быть адекватно поняты только сквозь призму мифа.
Так, например, в науке сложилось такое любопытное направление, как
политическая мифология. Исследователи замечают, что в политической
жизни часто складываются ситуации, близкие к мифологическим, а те или
иные политические деятели вполне определённо совпадают с образами и
героями мифов.
Скажем, эпоха 90-х однозначно воспринимается россиянами в тёмных
тонах, хотя это был период невиданной политической свободы. Это
негативное отношение связано прежде всего с самим временным отрезком –
концом века и тысячелетия. У многих в памяти от того времени сохранилось
смутное ожидание конца света. Конечно, в этот период в сознании людей
были задействованы элементы эсхатологического мифа, что даже получило
отражение в романах Юрия Мамлеева, Анатолия Кима и других.
Если вернуться к проблеме литературы, то можно предположить, что
мы вступаем в новую культурную ситуацию, когда «священным» будет
считаться не написанное, а произнесённое слово, и степень влияния
«услышанного» намного превысит авторитет «прочитанного». Неслучайно
даже газеты собираются распространять через Интернет в звуковой форме, а
не только в визуальной, как раньше.
Всё это говорит о формировании сегодня совершенно иных способов
мышления, а следовательно, и иных форм коммуникации – бесписьменной
(или постписьменной) по преимуществу. Это означает возвращение
мифологических моделей поведения человека, обращение к традиционным,
магическим корням культуры и души. С этим наши психологи, культурологи,
педагоги и политики столкнутся уже очень скоро. Само по себе такое
явление не является ни хорошим, ни плохим, и любая «нравственная»
оценка здесь неуместна. Это просто факт, закономерное событие,
естественный результат развития нашей культуры за последние 20 лет.
«Литературная газета». 2009. № 5.